<< Вернуться к части 1 <<   ЕХБ В СССР. Часть вторая.

 

Движение «инициативников»

 

Движение «инициативников» официально зародилось 13 августа 1961 года, когда инициативная группа открыто заявила протест московскому Совету, тем самым, поставив под угрозу дальнейшее существование ВС ЕХБ и вызвав неподдельную тревогу его руководства. Во главе «инициативников» стояли молодые и энергичные братья, такие как проповедники А. Прокофьев, Г. Крючков, Г. Винс и другие. Поскольку первым лидером был Алексей Ф. Прокофьев, атеистическая пресса вначале окрестила все движение «прокофьевцами». Родился Прокофьев в 1915 году в Ишиме (Западная Сибирь). Биография его известна гораздо меньше, чем биографии его коллег. В Бога он уверовал только в 1945 году в заключении (в 1941 был осужден по 58 статье за антисоветскую деятельность). До этого работал учителем, а в 1940 году поступил в Университет. В послевоенные годы, будучи уже верующим, он присоединился к евангельским христианам баптистам, а в 1954 году снова попал в тюрьму. На этот раз его приговорили к двадцати пяти годам заключения за миссионерскую деятельность. Однако впоследствии приговор был пересмотрен, и в 1958 году Прокофьева освободили. Выйдя на свободу, он посвятил себя служению евангелиста и возглавил движение «инициативников», но в 1962 году деятельность его прервал новый арест. Здесь следы теряются. Лишь в 70-е годы прошел слух, что якобы в 1969 году СЦ ЕХБ отлучил его от церкви.

 

С арестом Прокофьева безусловными лидерами движения стали Геннадий Константинович Крючков и Георгий Петрович Винс. Крючков родился в Туле, неподалеку от толстовской Ясной Поляны. Он обратился к Богу в 1951 году и стал пресвитером в незарегистрированной церкви в городе Узловая. Георгий Винс киевлянин. Он переехал в Киев с матерью-украинкой после того, как его отец-сибиряк, баптистский проповедник, вышедший из семьи немцев-менонитов, погиб в лагерях. Став верующим в 1945 году, он присоединился к одной из официально зарегистрированных киевских церквей. Когда образовалась группа «инициативников» Крючкову и Винсу было соответственно тридцать четыре и тридцать два года. Подавляющее большинство их единомышленников также было молодо, тогда как Прокофьеву исполнилось уже сорок пять. И многие из ведущих лидеров «инициативников» таких, как С. Т. Голяев (1896-1976), С. X. Цуркан и А. С. Гончаров (1895) были старше своих соратников и обладали значительным опытом руководства церковной деятельностью. Но никогда ни один из них не возглавлял церковь, входящую в ВС ЕХБ. Таким образом, движение «инициативников» сформировалось людьми разных поколений, которых объединяло лишь одно — все они были новичками в официально зарегистрированной церкви. Поэтому положения нового устава 1960 года повергли их в состояние шока.

 

Инициаторы движения выдвинули свою программу деятельности Церкви, где главными пунктами было следующее:

1. «Слово Божие является единственным вполне достаточным и абсолютно авторитетным руководством для Церкви.

2. Проповедь Евангелия или свидетельства о Христе является главной задачей и основным призванием Церкви.

3. Независимость (автономия) местной церкви.

4. Крещение по вере.

5. Духовное возрождение членов.

6. Отделение Церкви от государства.

7. Всеобщее священство верующих членов Церкви».

Забвение принципа автономии местных церквей – важнейшего элемента баптистского исповедания – составляло главный пункт обвинений в адрес ВС ЕХБ. В резолюции совещания Оргкомитета от 12 февраля 1965 года о ВС ЕХБ, в частности, говорилось: «На своем лжесъезде в октябре 1963 года вы даже позаботились о том, чтобы иметь возможность и в будущем сохранить дружбу с миром. Для этой цели вы пошли на подделку семи евангельско-баптистских принципов… три принципа удалили совсем, причем удалили как раз те, которые препятствуют грешить» (пункты 2, 3, 6).

 

Руководители «Инициативной группы» требовали перестройки Церкви и немедленного смещения руководства ВС ЕХБ, поскольку оно «изменило Слову Божьему и в своей деятельности руководствовалось не «божественным принципом», а своими «человеческими постановлениями». «Теперь, - писали они в одном из посланий, - Церковь ЕХБ переживает тяжелое время, время господства в ней человеческих постановлений, время разделения, заблуждений и страданий не только духовных, но и физических». При этом причина усматривалась в деятельности Всесоюзного Совета ЕХБ, которая характеризуется как «не стихийная, а тщательно разработанная и старательно проводимая программа низвержения Церкви через церковь, программа, ведущая к разложению Церкви». Поэтому, говорилось далее, нужно выбрать новых руководителей, и именно для этой цели провести съезд. Кстати сказать, в июне 1962 года Оргкомитет объявил весь состав Всесоюзного Совета ЕХБ «отлученным от Церкви». Президиум ВС ЕХБ, всерьез напуганный разворачивающимися событиями, неоднократно обращался к Оргкомитету с призывом о совместном обсуждении сложившейся ситуации и поисках путей к примирению. Руководители движения, как и следовало ожидать, отвечали категорическим отказом: «Всякие беседы и совещания с ВС ЕХБ по вопросам служения и объединения считать недопустимыми».

 

Движение «инициативников» в каком-то смысле стало переломным и для деятельности ВС ЕХБ, и для взаимоотношений баптистов с властями, которые, впрочем, определялись новыми стратегическими целями Коммунистической партии, а именно: торжественно провозглашенной программой скорого наступления коммунизма. Во всяком случае, именно с тех пор и до начала «перестройки» велась кампания обличения, преследования, судебных процессов над так называемыми «раскольниками» и «экстремистами», как и в прежние времена обвинявшимися в антиобщественной и антисоветской деятельности. Учитывая религиозную ситуацию рассматриваемого периода, раскол в ЕХБ выглядит вполне закономерным и неизбежным, на что имелись объективные и субъективные причины. На рубеже 50-60-х годов партия открыто ужесточает курс на искоренение религии и вводит административные ограничения деятельности церквей. Это была широкая и целеустремленная кампания, которая, естественно, не миновала и баптистов, кампания, в которой максимально использовались возможности развалить религиозные объединения изнутри. Другой причиной явилась очевидная соглашательская позиция руководства ВС ЕХБ, которое не нашло решимости и сил, чтобы противостоять нажиму надзирающих органов и принципиально отстаивать конституционные права верующих.

 

Что же касается упомянутых «Положения…» и «Инструктивного письма…», то не сразу разберешься, почему прочтение этих документов производит такое гнетущее впечатление. То ли потому, что становится понятным, сколь драконовским было наше советское законодательство, и в какие невыносимые условия были поставлены искренние верующие, сознательно обратившиеся к Богу. То ли потому, что эти указания исходили от самих руководителей баптистской Церкви. Можно указать на некоторые удивительные предписания, например, такие как: «На обязанности старшего пресвитера лежит сдерживание нездоровых миссионерских явлений» (С. 1. § 4); «с погоней за количеством верующих в наших общинах должно быть решительно покончено…, стараясь свести крещение молодежи в возрасте от 18 до 30 лет к самому минимальному количеству» (С. 7. § 3); «Среди верующих должны решительно изживаться узкие взгляды на искусство, литературу, радио, кино, телевидение и т.п.» (С. 6. § 3). Казалось, эластичность руководящего центра ЕХБ не знает ограничений. Хотя нужно понимать, что появление инструкций по организации деятельности Церкви не являлось чистой самодеятельностью ВС ЕХБ, а было навязано ему Советом по делам религиозных культов, в недрах которого и составлялись эти документы.

 

Параллельно с появлением новых ограничительных инструкций были предприняты решительные меры наступления на организации евангельских христиан-баптистов, в первую очередь через ликвидацию под различными предлогами их молитвенных домов. «Давление на ВС ЕХБ - лишь эпизод общего ужесточения религиозной политики партии тех «предкоммунистических» лет. В 1961 году Совет по делам религии при СМ СССР утвердил «Инструкцию по применению законодательства о культах». Среди многочисленных запретов был и 28 пункт, предписывающий отказывать в регистрации «сектам», «вероучение и характер деятельности которых носит антигосударственный и изуверский характер: иеговисты, пятидесятники, истинно-православные христиане, истинно-православная церковь, адвентисты-реформисты и т.п.». В нормативном документе «и т.п.» выглядит впечатляюще! Впечатляет и формулировка основания для закрытия молитвенного дома: «если общество снято с регистрации, если здание подлежит сносу по реконструкции». Таким образом, появление инструктивных документов совпадает с очередной антирелигиозной кампанией и наступлением на Церковь, развернутыми в нашей стране в конце  1950-х – начале 60-х гг. Ни в коем случае раскол ЕХБ нельзя сводить к внутренней борьбе за власть и руководство. Именно с таких позиций подходили к нему власти, пропагандисты атеизма и даже некоторые исследователи. Представители властей считали, что «раскольники» (именно этот термин применяла официальная пропаганда для отколовшейся части ЕХБ) ловко использовали недовольство верующих новым Уставом ВС ЕХБ, который, как все-таки признавалось, «содержал в себе некоторые ограничения в деятельности баптистов». Кроме того, соглашались, что активизации деятельности инициативников способствовали имевшиеся грубые административные перегибы со стороны властей. Подтверждением того, что дело не заключалось в борьбе отдельных лиц за власть внутри Церкви, а отражало массовое недовольство условиями своего вероисповедного положения рядовых общинников, служит факт, что сторонники созыва съезда получили серьезную поддержку в поместных церквах. На их сторону встали не только незарегистрированные группы, но и практически во всех зарегистрированных общинах нашлись те, кто разделял позицию инициативников.

 

Инициативные группы организационно оформлялись: выбирали себе пресвитеров и диаконов, делали самостоятельные рукоположения, не получая на то разрешения ВС ЕХБ, да они и не нуждались в нем. Незарегистрированной общиной ЕХБ, отколовшейся от официальной в Томске, руководил Куренбин. Собирались томские «раскольники» или «отделенные» на улице Каховской, а чуть позже – на  переулке Карповском. Руководящий центр ВС ЕХБ всеми силами стремился сохранить свои позиции и оградить себя от нежелательных критиков, что, в общем-то, понятно. Л. Сосковец приводит  факт приезда в декабре 1962 года в Кемерово председателя Совета ЕХБ Я.И. Жидкова и происходившие в этой связи события: «…Я. Жидков был на приеме у уполномоченного Совета по делам религиозных культов, где кроме него присутствовали сын Жидкова, старший пресвитер Западной Сибири В.Ермилов, пресвитер кемеровской общины А.Михайлов. В таком составе они провели совещание в стенах облисполкома и обсудили вопросы о деятельности сторонников Оргкомитета, об отношении к детям и молодежи со стороны верующих родителей. При этом Жидков и другие согласились с уполномоченным, что дети и молодежь – забота государства, Церковь не должна вмешиваться в этот процесс. Было высказано и полное согласие с властями, что обряды крещения нужно осуществлять только в закрытых баптистериях, что уверовавшие должны проходить перед этим испытательный срок не год, как традиционно было у баптистов, а два-три года». Таким образом, ВС ЕХБ еще раз показал, что является лишь рупором указаний Совета по делам религиозных культов и готов продолжать подчиняться любым его распоряжениям, даже если они наносили урон вероисповедным принципам.

 

Такого рода безропотно-соглашательская позиция и пресмыкание перед властью в условиях, когда нашлись те, кто открыто критиковал такое поведение, могли только способствовать углублению разногласий и усилению раскола, что, собственно, и имело место. Точные данные о числе последователей «Инициативной группы» отсутствуют, но в те годы оно «составляло приблизительно 20-30 тыс. Это очень много, потому что речь шла о целеустремленных, решивших идти до конца христианах. Это была армия, состоящая из офицеров». Поэтому, когда напуганные размахом движения в поддержку Оргкомитета руководители ВС ЕХБ выпросили у властей разрешение на проведение съезда, инициативники категорически отказались участвовать в этом мероприятии. Это означало, что компромисс был уже невозможен, что инициативники не верили ВС ЕХБ. После этого массированное преследование со стороны государства всех, кто оказался на стороне инициаторов движения, усилилось. Многочисленные примеры, которые невозможно привести в данной работе, свидетельствуют, как отчаянно вели борьбу с государством эти верующие, как упорно отстаивали себя, свою веру, свои принципы, свою правду, своих единоверцев. Каждый случай их преследования не оставался без выражения протестов, с которыми инициативники обращались в инстанции, оспаривая незаконные действия этих самых инстанций. «В одном из писем, отправленном славгородскими баптистами в адрес Алтайского крайисполкома и даже Президиума Верховного Совета СССР, было написано: «… продолжаются жестокие гонения и насилия над верующими за то, что воспитывают своих детей в вере к Богу. Налагаются штрафы, грозят увольнением с работы, возбуждением уголовных дел, лишением родительских прав, настраивают общественность против верующих…». 

 

Следует уточнить, что реально дело, отнюдь, не ограничивалось только пустыми угрозами. Верующих действительно увольняли, лишали родительских прав, отдавали под суд, штрафовали, сажали и ссылали, т.е. использовали против них все рычаги, возможности и ресурсы всесильной государственной машины. Несомненно, одним из важнейших достижений в деятельности отколовшейся части ЕХБ была постановка вопроса о массовых преследованиях верующих. Естественно, что в условиях отсутствия доступа к официальным средствам массовой информации, а других и не существовало, в условиях гонений такая информация не могла становиться достоянием широкой общественности как внутри страны, так и за рубежом. Но для религиозных диссидентов не менее важным было сделать эти факты достоянием той части братства, которая оставалась под началом ВС ЕХБ. Потому столь часты были всякого рода послания, листовки, призывы, сообщения, поступавшие в общины от Инициативной группы, а также коллективные письма и обращения в высшие партийные и международные органы, записи подтасованных судебных процессов, рассказы об издевательствах и унижениях, которым подвергались верующие и члены их семей. При этом приходилось строго соблюдать конспирацию и действовать по всем правилам нелегального подпольного существования.

 

Правда, далеко не все сообщения становились известны рядовым баптистам, поскольку руководители зарегистрированных общин прилагали усилия по перехвату информации, поступавшей от инициативников, не говоря уже о специальной работе в этом направлении соответствующих госструктур. Власти и официальная пропаганда специально раздували проблему масштабности нелегальной издательской деятельности отколовшихся групп. Говорили о наличии подпольных типографий и издательств, о хорошо налаженной работе по распространению их продукции. Все это, в свою очередь, являлось дополнительным, отягчавшим вину обстоятельством. Но, не смотря на гонения, преследования и репрессии, движение инициативников отнюдь не пошло на спад. Следует констатировать, что, наоборот, благодаря всем этим событиям к середине 1960-х гг. движение значительно активизировалось, в том числе и по созданию собственных организационных структур. 

 

 

Образование СЦ ЕХБ

 

30 ноября 1965 года Оргкомитет опубликовал «Устав Союза Церквей евангельских христиан-баптистов в СССР», подчеркнув, что этот факт «знаменует собой начало образования единого Союза Церквей евангельских христиан-баптистов, которое будет окончательно завершено на Всесоюзном съезде представителей зарегистрированных и незарегистрированных церквей ЕХБ». «Устав…» провозгласил легитимность нового самостоятельного руководящего центра ЕХБ, и, по сути, образование новой церковной организации – Союза Церквей ЕХБ (СЦ ЕХБ). Был избран Совет Союза Церквей в составе 11 человек, куда вошли представители от региональных объединений инициативников из всех уголков СССР. Таким образом, раскол в ЕХБ стал окончательным фактом. Устав не содержал каких-либо новых принципиальных положений по сравнению с теми, которые приводились ранее. Новые положения лишь более четко выражали уже известные принципы. Например, определение церкви: «В силу принципа отделения церкви от государства, Союз Церквей ЕХБ, органы его управления, отделы и составляющие его церкви в своей духовной и внутрицерковной деятельности являются совершенно свободными, независимыми от государства объединениями верующих граждан-единомышленников». Цели и задачи Союза определялись так: «1. Проповедовать Евангелие Иисуса Христа всем людям. 2. Достигать более высокого уровня святости и христианского благочестия всего народа Божия. 3. Достигать объединения и сплоченности всех церквей и всех верующих ЕХБ на основе чистоты и святости в единое братство». Отличительными  особенностями выделялись лишь следующие пункты: «§ 7. Каждая поместная церковь пользуется правом свободы выхода из состава Союза Церквей ЕХБ»; «§ 28. Всем гражданам, в том числе и детям, обеспечивается свободное присутствие на богослужебных собраниях»; «§ 30. Помещение для… собраний предоставляется как государством, так и частными лицами»; «§ 36. Высшим органом управления поместной церкви ЕХБ является членское собрание данной церкви».

 

СЦ ЕХБ обращал особое внимание на работу среди молодежи, на обеспечение «смены поколений» - задачу, которую никак не удавалось решить ВС ЕХБ. Религиозное воспитание детей и молодежи было среди приоритетных задач для новых руководителей, которые справедливо полагали, что в противном случае у Церкви нет будущего. Да и баптистская молодежь в большей степени поддерживала Союз Церквей. Сразу же после появления в 1961 году нового «Положения» и «Инструктивного письма», в ряде общин среди верующих молодых людей возникло сначала в скрытой форме движение «совершенников» и «свободных», отвергающих всякий контроль над собой и руководство сверху. С этого времени в общинах стали организационно оформляться молодежные группы. Вероисповедные приоритеты, естественно, состояли в подчеркивании греховности и порочности этого мира, в призыве к святости, к освобождению от привязанностей к земным ценностям. Главная идея была в том, что истинный баптист должен отделиться от мира и полностью посвятить себя Богу. Для этого следовало «прежде всего отказаться от собственной власти над собой, чтобы в самых тяжелых обстоятельствах жизни мы, повинуясь Отцу Небесному, говорили: «не моя воля, но Твоя да будет». Далее, необходимо «низвергнуть и разбить свое «я»… Смириться не под чужим ярмом, а под крепкую руку Божию». Верующему предписывалось постоянно практиковаться в духовных упражнениях, достигая состояния, когда можно сказать: «Уже не я живу, а живет во мне Христос».

 

Эти идеи с1964 года легли в основу движения «освящения», когда каждый верующий должен был на собрании засвидетельствовать свое отделение от мира и вручение себя Богу через публичное исповедание грехов и покаяние. Если община усматривала неискренность в поведении человека, то на него налагали взыскание, вплоть до отлучения. Идее святости сопутствовало и воспевание «крестных мук» как непременного спутника земной жизни, возвеличивание готовности к страданиям ради веры. «Беззаветная преданность Богу – вот причина страданий», и именно поэтому «В этом мире, где распят наш Господь, мы должны быть гонимы, если мы не в дружбе с этим миром». Кампания освящения играла роль своеобразной чистки рядов, принесения присяги на верность служению. Она способствовала закалке стойкости и готовности к добровольным жертвам, одним словом, качеств, которые в той обстановке требовались от инициативников. Дело в том, что к тому времени обстановка накалилась до предела. Правоохранительные органы, добровольцы-дружинники резко ужесточили преследования участников «сектантских сборищ» (так богослужебные собрания вне зарегистрированных молитвенных домов обозначались в милицейских протоколах). Они бесцеремонно (иногда в пьяном виде) врывались на собрания, подвергали массовым арестам присутствующих, налагали штрафы на владельцев помещений, задерживали участников за «нарушения общественного порядка», организуя показательные судебные процессы, штампуя сроки за «мелкое хулиганство», за изготовление и распространение нелегальной литературы.

 

Было бы, однако, несправедливо не отметить и другую сторону подобной конфронтации. Особо воинственные активисты СЦ ЕХБ нередко намеренно провоцировали эксцессы и столкновения, вызывающе нарушая порядок в общественном транспорте, проводя шумные молитвенные собрания в парках, зонах отдыха и т.д. В результате верующие оказывались жертвой не столько верности Богу, сколько неразумных действий отдельных религиозных деятелей, ожесточенно боровшихся за известность даже такой ценой. Искренность и достойная уважения стойкость здесь часто подменялись показной праведностью, соседствовали с нарочитой демонстрацией «вражды к миру», ко всему «суетному», неизбежно вызывавшей вмешательство правоохранительных органов. Официальная пресса замалчивала истинные мотивы и масштабы этого движения, сообщая лишь о некоторых скандальных инцидентах и столкновениях, в которых верующие фигурировали как «хулиганы и дебоширы», злостные нарушители общественного порядка. Ей вторили авторы популярных атеистических публикаций, уже «по научному» определяя сторонников Оргкомитета как «религиозных фанатиков и экстремистов». Одним словом, это было широкое воинственное движение, отозвавшееся многочисленными арестами, преследованиями и страданиями многих тысяч людей.

 

Основным мотивом ухода значительной части верующих из-под руководства ВС ЕХБ явилась борьба за чистоту Церкви, то есть верность ее вероисповедным принципам, чего в условиях постоянного давления и запретов было невозможно добиться, находясь в полном подчинении у светских властей. Инициаторы созыва съезда видели причины кризиса ЕХБ не столько в объективных факторах, сколько в субъективных. Главными из них были – тотальный контроль над деятельностью религиозных организаций со стороны государства, а также абсолютное следование лидеров Церкви предписаниям властей. Именно поэтому родилось движение за настоящее, а не декларированное отделение церкви от государства, ее самостоятельность и независимость, за смену руководства. Достижение этих целей, по мысли инициативников, позволило бы решить главное – возродить Церковь и осуществлять ее деятельность в соответствии с канонами баптистской веры. Реализация поставленных задач действительно потребовала от инициативников невиданной жертвенности, потому что верующие вступили в борьбу с силами, превосходящими их тысячекратно по своим возможностям. Государство обрушилось на них со всем пылом борца с любым инакомыслием, благо, что других очевидных «противников» у него пока не было. В ход пошли все испытанные тоталитарной системой способы и средства ликвидации противника.

 

Закрытие молитвенных домов, разгоны собраний, вплоть до потасовок с их участниками, многочисленные штрафы, изъятие литературы и имущества, притом не только общинного, но и конфискация личного, лишение родительских прав, аресты, ссылки, тюрьмы, концлагеря и т.д. В 1960-е годы по всей стране прошли судебные процессы над сторонниками Оргкомитета по созыву съезда, почти все они были инспирированы. Имело место внесудебное преследование, увольнения с работы, исключение из вузов и техникумов, несанкционированные обыски, изъятие личной переписки и тому подобное. Репрессии предварялись и сопровождались беспрецедентной идеологической обработкой общественного мнения. Несмотря на то, что к 1965 году власти стали признавать неэффективность увлечения административными мерами борьбы с «раскольниками», отказываться от этих методов они не собирались, что, в свою очередь, вызывало новое отчаянное сопротивление. В своей борьбе верующие готовы были идти до конца. «Спровоцировать» власти на репрессии в условиях почти полного запрета на всякую культовую деятельность было очень просто, ведь практически любые действия в рамках канонической веры рассматривались  как нарушение советского законодательства. Баптисты-инициативники отнюдь не играли в жертвенность, они просто добивались реализации права свободы совести и принципа отделения церкви от государства. Ни то ни другое ведь официально в СССР не отменялось, наоборот, власти любили ссылаться на них. Видимо, слишком различным было понимание этих принципов у Советского государства и у верующих.

 

Чтобы в полной мере оценить значение этого движения, важно понять специфику тогдашней обстановки, представить себе, как она воспринималась людьми, вершившими государственные дела на разных этажах пирамиды власти. Уже были пущены часы, неумолимо отсчитывающие минуты, приближающие эпохальный момент – наступление коммунизма, куда, естественно, как сообразили кремлевские мыслители, религии и церкви вход воспрещен. Отсюда их особое внимание к гарантированному идеологическому обеспечению этой исторической даты, непременно включавшему спешное изживание религиозных пережитков, этих «родимых пятен», о которых постоянно напоминали действующие храмы, церкви, монастыри, молитвенные дома, мечети, костелы, синагоги. По этому поводу постоянно собирались различные конференции, совещания, активы, от советских работников требовали «партийного отношения к делу» и, конечно, непременных успехов, - а с ЦК КПСС шутки плохи. Религиозная вера человека, однако, - слишком серьезная и своенравная вещь, чтобы планово «угасать» под влиянием даже самой наступательной и «доходчивой» пропаганды. Но партийные функционеры нашли выход. Без лишнего шума под любыми предлогами добиваться сокращения числа учтенных церквей и молитвенных домов, и уж тем более – не допускать регистрации ни одного нового, потому что это «жареный факт», как любили тогда выражаться, который завтра будет непременно фигурировать на очередной партийной отчетно-выборной или иной конференции. Такой вывод новизной не блещет, и многие годы подобная практика сходила с рук.

 

Но к началу 60-х годов обстановка изменилась. Прошел животный страх, сковывавший огромную страну, наметилась какая ни на есть «оттепель», и факты администрирования, нарушения законности вызывали массовые и открытые возмущения верующих. Сложилась интересная ситуация: с одной стороны, от местных властей постоянно ждали достижений в «изживании» религии, которых можно было добиться либо приписками, либо административным нажимом, а с другой – требовали соблюдения законности и прав граждан, что, естественно, сугубо силовой нажим исключало. Результаты подобного «богоборчества» предсказать нетрудно. По данным Л. Митрохина только «в июне 1964 года в стране без регистрации действовало около 3,5 тысяч сектантских объединений, членами которых состояло около 100 тыс. человек». С середины 1960-х годов до середины 1980-х – за два десятилетия серьезных изменений в положении баптистов не произошло. Продолжалась, периодически то разгораясь, то затухая, кампания по сокращению «религиозной сети». ВС ЕХБ постепенно осознал (или доказал своим опекунам) серьезность обстановки. Уже в 1963 году власти решились на беспрецедентный шаг: разрешили провести Всесоюзный съезд ЕХБ (последний собирался в 1926 г.). О мотивах бесхитростно поведал Председатель Совета по делам религиозных культов при Совете Министров СССР А.А. Пузин: «Давая разрешение на проведение баптистского съезда, Совет имел в виду необходимость подорвать позиции «раскольников», лишить их доверия и поддержки религиозных объединений и, тем самым, облегчить борьбу с нелегальной деятельностью баптистских организаций. И эта цель, по нашему мнению, достигнута».

 

ВС ЕХБ, фактически отменив собственные указания 1960-1961 года, несколько смягчил обстановку. Уже на следующем съезде в 1966 году было принято и послание ВС ЕХБ, в котором говорилось: «Приняв на съезде 1963 г. новый устав, мы тем самым всему нашему братству показали, что мы умеем сознавать свои ошибки и недостатки и всегда готовы к их исправлению. В этом заключается истинное покаяние». Но процесс раскола к этому времени зашел слишком далеко и принял уже необратимый характер. Лидеры СЦ ЕХБ укреплялись в своей правоте и отказывались от компромисса с бывшими единоверцами, к тому же их непростая судьба привлекала растущее внимание Запада. И советские руководители, провозгласившие курс на «разрядку», вынуждены были считаться с этим все больше и больше. Если в ВС ЕХБ до середины 1980-х годов серьезных изменений не наблюдалось, все оставалось более-менее ровно, то в СЦ ЕХБ набирала силу тенденция, верно подмеченная А.Руденко: «В тот же период руководство Совета Церквей стало приобретать авторитарный характер. Внутри Союза отделившихся братьев в качестве основного принципа управления возобладал жесткий централизм… С прежней интенсивностью продолжалась ожесточенная критика в адрес ВС ЕХБ, зачастую носившая характер навешивания ярлыков. Отстояв в поистине героической борьбе (всего за 25 лет через лагеря прошло более 2000 участников движения, некоторые по 5-6 раз) один из евангельско-баптистских принципов – отделение церкви от государства, - многие «инициативники» начали фактически идти против других, не менее важных: демократизма внутреннего устройства церкви и свободы совести для всех…Примерно с первой половины 70-х годов движение отделившихся …в целом перестало развиваться и в нем начала брать верх тенденция к самоизоляции».

 

С прошествием времени все реже вспоминали о скором наступлении коммунизма, так или иначе смягчались отношения между государством и религиозными организациями, хотя периодически и организовывались процессы над религиозными «отступниками» и диссидентами. Газета «Московские новости» привела следующие впечатляющие данные: «Только с 1962 по 1970 год молитвенные собрания одних лишь баптистов разгонялись 986 раз: с арестами, обысками, избиениями… и наложением штрафов. С 1962 по 1970 год только баптисты уплатили государству штрафов за проведение молитвенных собраний на сумму 94 300 рублей… Несколько раз было раскрыто и разгромлено, но создавалось вновь подпольное издательство баптистов «Христианин», выпустившее помимо полумиллиона Евангелий (на семи языках) тысячи Духовных сборников, «Братских листков», «Вестников спасения» и Бюллетеней совета родственников заключенных». Таким вот образом и с такими результатами советские баптисты постепенно подошли к началу перестройки, которая внесла в их жизнь действительно решительные перемены. В итоге следует подчеркнуть, что это была борьба не только за собственную свободу, но за свободу всех конфессий, всех верующих. Да и всего общества в целом, которое тогда не понимало и не принимало героических усилий религиозных диссидентов. Остается только еще раз признать, что в 1950–60-е годы реальное сопротивление гонениям на церковь, религию, верующих оказали лишь евангельские христиане-баптисты. Возможно, причинами этого были большая демократичность их организационной структуры, дух свободы и, конечно, стремление быть независимыми от государства и жить по совести. Таков вклад в отечественную историю Церкви евангельских христиан-баптистов.

 

 

Христианское диссидентство

 

Христианское диссидентское движение оказалось очень эффективным. Разве могли оставить равнодушными страдания людей, принимаемые ими за стремление любой ценой остаться верными своему Богу? Разве не было очевидным бессилие властей, тщетно пытающихся истребить религию, упорно не желающую исчезать, и то, что, к стыду своему, в этой борьбе власти только роняют себя, вместо того, чтобы противопоставлять христианскому учению высоты коммунистической морали? А как не воздать должное чувствам руководителей ВС ЕХБ и их молчаливо страдающих сторонников. Ведь многие из них надеялись, что их неофициальные переговоры с властями принесут пользу верующим, даже если в глазах реформаторов сами они будут выглядеть не лучшим образом. Были и такие, которые страдали от собственной раздвоенности, узнавая, что реформаторы абсолютно правы, но не находя в себе мужества встать на их сторону. Что же, собственно хотели реформаторы? В их призывах всегда чувствовалось и негативное, и позитивное начало. В своем отрицании «инициативники» чрезвычайно привлекательны, поскольку именно они облекли, наконец, в словесную форму подозрения многих членов ВС ЕХБ относительно руководства организации. Наконец-то нашелся кто-то, кто осмелился выступить против государственных гонений и вмешательства государства в дела церкви. Нашлись люди, которые отважились взглянуть в глаза опасности, «вызвав огонь на себя».

 

Позитивный заряд их призывов заключался в том, что они побуждали многих обновить и освятить их духовную жизнь. Обаяние, привлекавшее к ним людей, заключалось в их активном миссионерском духе. Причем, первое место они отводили работе с детьми и молодежью. Поэтому, даже вполне законопослушные члены ВС ЕХБ не могли устоять, когда на официальные богослужения их детей не пускали, а в общинах «инициативников» в это время осуществлялись различные молодежные программы. По мере углубления раскола, людей, поддерживающих реформаторов, становилось все больше. Своего пика это движение достигло в 1966 году. С самого начала на местах возникали споры и столкновения, но первый раз попытка открытого диалога между лидерами обеих сторон была предпринята только в 1965 году. Однако все попытки договориться разбивались о странное совпадение: что бы ни говорил реформатор своему брату из официально зарегистрированной общины, на следующий же день это становилось известно представителям госбезопасности, которые приглашали инакомыслящего на допрос и повторяли ему его же собственные слова, сказанные накануне. Некоторые члены официально зарегистрированных общин и их лидеры помогали властям избавляться от диссидентов, засаживая их в тюрьму, другие ломались под сильнейшим нажимом и давали властям ту информацию, которой они от них добивались. В обоих случаях результат был один и тот же: гонения продолжались, число заключенных продолжало расти. В лучшем случае руководство ВС ЕХБ в очередной раз расписывалось в своем бессилии, иногда по трусости, иногда из раболепия, а иной раз просто из личной мести.

 

В середине 60-х годов, благодаря настойчивости алтайских верующих, стала известна история Николая Кузьмича Хмары из Кулунды, описанная позднее Вальтером Заватски. Будучи ранее пьяницей, он за несколько лет до отмеченных событий «обратился к Богу и начал новую жизнь. Став верующим, он превратился в идеального супруга, отца, активного члена своей церкви. Через две недели после ареста его семье сообщили, что он скончался в результате болезни. В нарушение всех инструкций кулундинские верующие настояли на вскрытии гроба и обнаружили зверски изуродованный труп. На руках были видны следы цепей, на кистях рук и ног следы ожогов, ногти на руках и ногах были вырваны, а в области живота имелись зияющие раны, нанесенные каким-то горячим предметом. Но самое страшное потрясение испытали присутствовавшие при осмотре тела, когда кто-то снял повязку, поддерживавшую подбородок умершего: оказалось, что у Хмары нет языка. Другие заключенные впоследствии говорили, что Хмара до самого конца свидетельствовал о Христе, и за это мучители вырвали ему язык».

 

Уникальной силой, способной противостоять государству, оказалось мужество верующих женщин. Через шесть недель после смерти Николая Хмары состоялось первое тайное заседание совета родственников заключенных (СРЗ) и стали составляться первые подробные списки репрессированных. История этой удивительной организации тесно связана с именами Лидии Винс и Галины Рытиковой, а основателями ее были: Лидия Говорун из Смоленска, Нина Ястребова из Харькова и Руднева из Семипалатинска. Муж Рудневой Виктор был осужден на двадцать пять лет, и она осталась одна с восемью детьми на руках. Муж Н. Ястребовой получил пять лет заключения и пять лет ссылки. У них было четверо детей. Лидия Говорун сама в 1966 году была приговорена к трем годам заключения. Всем участницам этого движения было за тридцать. Первое собрание совета родственников заключенных состоялось в феврале 1964 года. О первых лидерах организации ничего не известно, но после ареста Георгия Винса его мать Лидия стала в СРЗ фигурой номер один. Лидии Винc пришлось перенести не только трагедию потери мужа, погибшего в заключении, не только трудности, связанные с необходимостью в одиночку растить сына; под колесо сталинских репрессии попали также ее брат и невестка. Теперь она демонстрировала несгибаемое мужество, организаторский талант и способность взывать к мировому общественному мнению. Под ее руководством правительствам многих стран и крупным религиозным организациям стали рассылаться письма протеста. В этих письмах для иллюстрации обвинений в адрес властей приводились свидетельства пострадавших от гонений.

 

С 1961 года только 524 человека оказалось за решеткой (44 из них женщины), но еще 391 человек отсидел 15 суток, а всего различного рода взысканиям было подвергнуто 8648 человек, включая детей. В других социальных письмах приводилась библиография пропагандистских статей, опубликованных центральной областной и районной прессой, в которых, в противоречии с законом, оскорблялись чувства верующих, превращавшихся авторами в фанатиков, варваров, свиней, одурманенных сектантов, лицемеров и мракобесов. В 1965-70 годах СРЗ собирал данные о заключенных, помогал рассылать всевозможные призывы, направлял различным адресатам бесчисленные телеграммы и письма, обращался от лица верующих к руководству страны. Наконец, в 1969 году совету удалось провести свой первый всесоюзный съезд, который сыграл большую роль в организации и систематизации полученной информации. Второй съезд состоялся через год – 12-13 декабря 1970 года и, также как первый, был проведен тайно от властей. Все лидеры СРЗ к тому времени были либо в тюрьме, либо на нелегальном положении, скрываясь от преследований. Но сильнее всего потряс членов организации арест Лидии Винс 1 декабря 1969 года. Никакие призывы к властям не помогли, и Лидии Винс, несмотря на преклонный возраст и больное сердце, пришлось провести за решеткой три года.

 

После ареста Лидии Винс руководство СРЗ взяла на себя более молодая женщина - Галина Рытикова. Ее муж Петр был евангельским христианином, кандидатом в члены СЦ ЕХБ. Когда он попал в тюрьму, ей пришлось взвалить на свои плечи заботу не только о себе самой, но и об их шестерых детях. Рытикова надолго осталась главой организации, при ней СРЗ начал издавать свой Бюллетень. Почти все выпуски Бюллетеня (в конце 1979 года вышел № 72) удалось переправить на Запад. Они стали бесценным и чуть ли не единственным источником информации по истории движения. В Бюллетене публиковались письма заключенных, копии обращений к властям, биографические данные и, через определенные промежутки времени, списки заключенных на конкретный момент. Таким образом, с помощью Бюллетеня СРЗ стал рупором СЦ ЕХБ, причем он мог позволить себе выступать даже в более резком тоне. Правда, серьезную проблему для реформаторов представляло то, что в СРЗ доминировали женщины, а баптисты-реформаторы были даже более ревностными сторонниками субординации, чем члены ВС ЕХБ, и чувствовали себя крайне неуютно, сознавая, что женщины де-факто являются лидерами их движения.

 

16 мая 1966 года люди, оказавшиеся неподалеку от здания Центрального Комитета Коммунистической Партии в Москве, стали свидетелями массовой демонстрации, не санкционированной властями. Общины евангельских христиан-баптистов из 130 городов прислали в Москву своих представителей, чтобы передать петицию генеральному секретарю ЦК КПСС Леониду Брежневу. «Уникальное для Советского Союза явление – демонстрация сторонников Союза Церквей численностью до 500 человек» избрала депутацию, но им так и не удалось встретиться с Брежневым. Правда, петицию они передали. В ней содержались просьбы о разрешении провести съезд, о признании СЦ ЕХБ, о прекращении гонений по отношению к верующим и вмешательства государства во внутрицерковные дела, а также о реализации права на религиозное обучение. Сначала представители власти никак не отреагировали на этот «демарш», но через день состоялась демонстрация, в которой вместе с присоединившимися членами московской общины участвовало около 600 человек. В конце концов, силами армии, милиции и КГБ демонстрацию разогнали, а участников избили, затолкали в автобусы и подвергли аресту. Правда, большинство из них на следующий день выпустили, другим дали по пятнадцать суток. Неделю спустя аналогичная демонстрация состоялась в Киеве. Георгий Винс и Михаил Хорев, которые были уполномочены СЦ ЕХБ выяснить дальнейшую судьбу верующих, обратились в Приемную ЦК КПСС. Их арестовали там же.

 

Эти массовые демонстрации были публичным выражением протеста против новой волны гонений, начавшихся зимой того года. Вскоре описываемые события были известны на Западе, хотя прессу на процесс по этому делу не пустили, также как на суд над Синявским и Даниэлем. Помимо большинства участников демонстраций, получивших по пятнадцать суток за хулиганство, власти выследили всех местных лидеров баптистов-реформаторов. Тридцать один человек был арестован. Аресты продолжались все лето, и за решеткой оказалось еще 128 человек, а общее число арестованных по этому делу достигло 202. Аресты продолжались и на следующий год, вплоть до августа 1968 г. Всего в тюрьме оказалось 240 человек. В 1967 году «в Барнауле перед судом предстала группа баптистов в составе 7 человек: Я. Билля, П. Гиберта, Я. Паульса, Л. Нейфельда, Л. Штерцер, А. Дика, В. Ловкайтис. Судили их по статье 142 УК РСФСР. Среди перечня обвинений были традиционные пункты, по ним в те годы судили баптистов-инициативников по всей стране. Это: сам факт организации группы – сторонников созыва съезда (в этом особо были повинны Билль и Гиберт), проведение несанкционированных собраний и других мероприятий: посылка писем, петиций, протестов, обучение детей религии и др. Из ряда вон выходящим деянием была признана организация шествия баптистов под руководством Билля к зданию крайисполкома. В ноябре 1965 года группа верующих в составе 100 человек перегородила доступ к зданию крайисполкома, в августе 1966 года прошло шествие к озеру Хомутинка и проведение там обряда крещения, в октябре 1966 года барнаульские «раскольники» вновь прошлись по городу, распевая при этом религиозные песни. Все это было оценено как особо опасные действия, и представшие перед судом получили от одного до трех лет лишения свободы с конфискацией части заработка».

 

Начавшаяся после 1966 года истерическая травля «инициативников» в советской прессе явно свидетельствовала о том, что власти были обеспокоены. По мере того как все большее число христиан оказывалось за решеткой, обнаруживалось, что они и в тюрьме умудряются проповедовать. Когда духовных лидеров христианских общин отправляли в ссылку, это зачастую оказывалось равносильно открытию новой миссии. Во многих местах не успевали власти выслать всех руководителей какой-нибудь церкви, как через несколько недель на их места присылали других. Очевидцы того, как подбирались кандидатуры на место арестованных лидеров общин, свидетельствовали, что зачастую у самых неподходящих людей вдруг обнаруживался проповеднический дар, о котором до тех пор никто и не подозревал. Появлялось все больше  проповедников-самоучек. Но одно представителям СЦ ЕХБ явно не удалось: они напрасно требовали пересмотра религиозного законодательства и добивались, чтобы государство гарантировало гражданам свободу совести, обещанную Лениным еще в 1918 году. Начиная с 14 апреля 1965 года, СЦ неоднократно передавал властям детально разработанные предложения по этому вопросу. Документы направлялись и в комиссию по подготовке проекта новой конституции. Еще больше предложений посыпалось после того, как проект «брежневской» конституции был опубликован весной 1977 года. Однако все это ни к чему не привело.

 

Не менее заметной была и финансовая помощь семьям заключенных. Им, как и семьям безработных, никакой государственной помощи не выплачивалось, а отсутствие кормильца ставило их в тяжелейшие условия. Зачастую человека приговаривали не только к лишению свободы, но и к конфискации всего принадлежавшего ему движимого имущества. В таких случаях СРЗ был единственной опорой для обездоленных людей, причем средства, необходимые для оказания такого рода помощи, поступали, главным образом, из-за границы. Без сомнения, больше всего раздражал власти еще один род деятельности реформаторов, которую они никак не могли остановить. В 1971 году выпускаемый СЦ ЕХБ журнал «Братский Листок» сообщил, что с 1966 года они неоднократно обращались в различные инстанции с просьбой разрешить отпечатать на какой-нибудь государственной типографии 10000 Библий, 5000 сборников духовных гимнов и другую литературу, но неизменно получали отказ. Тогда СЦ развернул собственное издательство под названием «Христианин». Начиная с 1971 года, на его мощностях печаталась большая часть тиража «Братского Листка», и вскоре выяснилось, что на одной из печатных машин вполне можно печатать текст с двух сторон листа бумаги. Это было поистине эпохальным достижением, поскольку реформаторы не только вынуждены были всячески скрывать свою деятельность, но и печатные станки конструировать самостоятельно, из валиков от стиральных машин, поскольку в Советском Союзе любая копировальная и множительная техника подлежала регистрации, а за поставкой бумаги тщательно наблюдали.

 

Издательство «Христианин» имело отношение больше к СЦ ЕХБ, чем к СРЗ, но выполняло заказы и других евангельских организаций. Вскоре власти заметили, что не успеют они конфисковать один печатный станок, как работу продолжают на других. Так, например, в 1974 году после тщательного и длительного поиска им удалось обнаружить печатную машину в Латвии. Было арестовано семь человек, обслуживавших ее. Но через два дня после их ареста издательство «Христианин» уже напечатало фотографии арестованных и всю историю их ареста. В 1977 году был обнаружен еще один печатный станок, но работа издательства продолжалась. Трудно найти достоверные статистические данные, свидетельствующие об истинном масштабе деятельности «Христианина». Известно лишь, что издательство выпустило несколько книг, включая «Путешествие Пилигрима», Новый Завет, сборники гимнов и несколько произведений Чарльза Сперджена. В 1968 году был отпечатан первый тираж Евангелия от Иоанна, и каждая община получила по пятнадцать его экземпляров. А весной 1978 года вышло, наконец, первое издание Библии.

 

В семидесятые годы все отчеты о положении дел в церквях ЕХБ свидетельствовали об обострении противоречий. Общины, входившие в ВС ЕХБ, свидетельствовали о большей свободе, однако сведения, сообщаемые СРЗ, звучали неутешительно. Несмотря на требования мирового общественного мнения, Георгий Винс был приговорен к пяти годам лишения свободы и пяти годам ссылки. К концу срока заключения его решили выслать в Америку в обмен на попавшегося американцам советского разведчика, и тем самым лишить его возможности оказывать влияние на церковь. На Крючкова и других лидеров движения охотились как на отъявленных уголовных преступников. Верующие матери имели все основания опасаться того, что власти могут лишить их родительских прав и силой отобрать детей, чтобы вырастить из них настоящих «строителей коммунизма». Для СЦ ЕХБ все эти противоречия являлись свидетельством того, что руководство ВС ЕХБ по-прежнему помогает государству разрушать церковь. Но были ли реалистичны горячие призывы баптистов-реформаторов? Способны ли были власти пойти на такое изменение законодательства, чтобы предоставить своим гражданам свободу вероисповедания в классическом, либеральном смысле этого понятия? Насколько было вероятно, что Союз Церквей ЕХБ когда-нибудь перейдет на легальное положение?

 

Ситуация не изменилась и в восьмидесятые годы. Сторонники СЦ ЕХБ так же упорно отказывались от регистрации в официальных инстанциях. По-прежнему продолжалась нелегальная деятельность издательства и полуподпольные собрания общин «инициативников». Часть лидеров реформаторов, устав от арестов и ссылок, эмигрировали за границу, что, в свою очередь, сказалось на снижении качества руководства в организации. Но как бы там ни было, СЦ ЕХБ продолжал жить. Обобщая сказанное, следует подвести черту. Нужно было иметь колоссальное мужество и твердую веру, чтобы в СССР указанного периода открыто заявить о своем праве на убеждения, на свободу совести и, в конце концов, на жизнь. Несмотря на запреты и гонения, деятельность реформаторов не прекращалась даже в самые суровые годы. На смену выбывшим лидерам приходили другие, на замену уставшим вставали новые. И хотя в 70-80-е годы власть КПСС, пусть внешне, казалась непоколебимой, христианские диссиденты, борясь за свои права, сами того не подозревая, раскачивали глубинные основы всего советского строя.

 

 

Особенности «советского баптизма»

 

Употребляя метафору «советский баптизм», следует понимать, что за ним – целая эпоха, история деятельности конкретных индивидов, страстно отстаивавших свои убеждения, часто готовых на муки и «крестные страдания». Речь идет о десятках и сотнях тысяч людей, многих из которых уже нет, а некоторые все еще разделяют с нами коллизии нынешней российской действительности. Баптизм в СССР – один из тех многочисленных фрагментов, которые лишь в совокупности обеспечивают уникальность отечественной истории и культуры. Характер моральных представлений верующего, его самосознание и, в конечном счете, поведение предопределяются конкретным вероучением (прежде всего догматика), а также социально-политическими реалиями данного общества. Л. Фейербах однажды сказал: «Каждая эпоха вычитывает из Библии лишь самое себя, каждая эпоха имеет свою собственную, самодельную Библию». Что же видели в Библии евангельские христиане-баптисты советского периода? Об отношении баптистов к Библии можно говорить много. Она рассматривается как «единственный источник богопознания, а также единственное правило и мерило веры и поведения нашего». Исключительное значение Библии как источника познания подчеркивалось в противовес всей другой имевшейся литературе. Тут следует напомнить, что в «Инструктивном письме» старших пресвитеров призывали «изживать узкие взгляды на искусство, литературу, радио, кино, телевидение и т.д.». Это был любопытный пример сугубо административного представления о том, как нужно конструировать внутренний мир человека.

 

Среди отечественных баптистских идеологов в плане толкования Библии, в отличие от Запада, крупных теологов не было, за исключением И.В. Каргеля, В.В. Степанова, В.Г. Павлова и И.С. Проханова. Преобладали и активно действовали красноречивые проповедники и организаторы. Это можно проследить по публикациям в журнале «Братский вестник». Он печатал проповеди – предельно популярные и доходчивые в своем толковании библейских идей и сюжетов. Поэтому сугубо теологические проблемы, по поводу которых за рубежом было сломано столько копий, отечественных проповедников особо не волновали. Ключевой пункт христианства, несомненно, образует концепция Бога и человека, которая раскрывается в серии догматов и категорий: «греховность», «покаяние», «вера», «искупление», «спасение» и т.п. Главная идея всех рассуждений отечественных баптистов заключалась в утверждении, что человек не может спастись собственными силами. Уже в первых номерах «Братского вестника» была напечатана серия установочных статей И. В. Каргеля, в которых четко обозначилась эта идея. «Мы знаем, что люди ведь грешники, и большинство из них признает это, но не все видят, что они погибшие грешники». Эта общепротестантская идея доминирует и в официальной, и в рукописной литературе: «Пытаться спастись одним усилием, все равно, что рассчитывать подвинуть лодку напором на мачту. Это значило бы походить на утопающего, который старается подняться из воды, таща сам себя за волосы».

 

Заслуживают внимание и рассуждения об отношении к науке. В бытовом светском мировосприятии укоренилось, ставшее хрестоматийным, положение о том, что вера враждебна науке и человеческому разуму. Действительно, можно привести немало высказываний, казалось бы, подтверждающих это. «Лютер, например, любил подчеркивать несовместимость христианской веры с разумом – этой «блудницей диавола, только позорящей и оскверняющей то, что говорит и делает Бог». «Сверхостроумным мнением глупца, намеревающегося перевернуть вверх дном все искусство астрономии», назвал он взгляды Коперника. Столь же категорично рассуждал и Кальвин. Никогда, говорил он, никогда, «человеческая наука не сравняется с теологией, подобно тому, как не может служанка сравняться с госпожой». С сарказмом рисует он образ человека-червя, который пытается своим собственным умом осилить высшую мудрость, не подозревая, что «единственной истиной нужно признать собственное ничтожество». Но в этих рассуждениях имеется один важный нюанс, который и решает все дело: тут речь идет о науке в строго определенном смысле – как средстве богопознания, способности человеческого разума проникнуть в божественную тайну «спасения». Никаких рациональных предпосылок, утверждал Лютер, для истинной веры не может быть, поскольку разум человека извращен грехом, и религия такого разума способна вести лишь к идолопоклонничеству. Между тем в отношении к природе и социальной среде, настаивал Лютер, разум – величественный дар Бога, отличающий человека от животного – это эффективный и достаточный инструмент решения земных проблем (для обеспечения физического существования и регулирования социальных отношений).

 

Лютер высоко оценивает и практическую эффективность науки, поскольку она восстанавливает господство человека над природой, утраченное Адамом. Небеса теологии по Лютеру принципиально отличаются от небес астрономии: для первых свет Луны – знак божественной милости, для вторых – лишь отражение солнечных лучей. В целом баптистские проповедники следовали этой концепции. «Ни человеку, ни ангелу не дано разумом познать Бога в Его величии и в полноте вечности». Поэтому «все, что говорит Библия о Боге, о сотворении мира, об ангелах и человеке и т.п. является драгоценными истинами». Но советская действительность вносит коррективы в официальные суждения: «Мы должны, - пишет «Братский вестник», - осваивать все современные достижения техники и науки, все, что может развить наш ум, расширить наши познания, сделать нас высокоразвитыми и образованными людьми». Он приветствует прогресс науки – открытие «звездных ассоциаций», расширяющее наше познание Вселенной, раскрытие структуры атома, создание баллистических ракет, искусственные спутники и т.п. В массовом же сознании верующих, в отличие от официальной позиции, отношение к науке совсем иное. Она выступает не просто как антипод веры, но как символ безбожного враждебного мира, давление которого каждый верующий постоянно ощущает. И в рукописной литературе подобных восторженных реверансов уже не встретишь. Более того, идет обличение науки, как свидетельства человеческой слепоты, глупости, бездуховности, как основной причины всех человеческих бедствий. Этому посвящены многие сочинения, сценарии, стихи…

 

Говоря об особенностях «выживания» баптизма в советский период, о специфике и закономерностях его развития, следует обратиться к одному решающему моменту. «Баптизм не потому «живет» в культуре, - поясняет Л. Митрохин, - что действуют его организации и структуры, а потому что сохраняется преемственность специфического опыта массового религиозного сознания». Очевидно, что в обстановке государственного безбожия этот опыт не всегда совпадает с официальными проповедями. До конца понять причину и тенденции такого расхождения невозможно, не выяснив, кто же эти люди – «советские» христиане. Иными словами, обратимся к социально-демографическим характеристикам баптистских общин. В указанный период фиксируется неуклонное сокращение молодежи, мужчин, лиц, непосредственно участвующих в сфере общественного производства, снижение образовательного уровня. «В общинах баптистов, последователей ВС ЕХБ в 49 областях страны в 1965-1966 годах мужчины составляли 20,8 %, а женщины, соответственно, 79,2 %. По возрасту верующие распределились следующим образом: до 20 лет – 3 %, от 21 до 40 – 10 %, от 41 до 50 – 11 %, от 51 до 60 – 16 %, старше 60 – 60 %. Лица, занятые разными видами общественно-производственной деятельности, составляли в баптизме группу в 37 %, пенсионеры – 29 %, а домохозяйки – 32 %, остальные – иждивенцы и инвалиды. С точки зрения образовательного уровня контингент верующих представлял такую картину: с высшим образованием – 0,5 %, средним – 2,3 %, неполным средним – 12,1 %, начальным – 43,1 %, малограмотные – 42 %».

 

Судя по представленной статистике, картина для руководителей баптистско-евангельских общин безрадостная. Что же касается атеистического лагеря, то здесь такие цифры обычно вызывали ликование. Социально-демографический состав баптистских общин оценивался как «ущербный», подтверждающий «отсталость» этой Церкви, ее «историческую обреченность». Рука об руку шли два штампа. Первый: в общины сегодня идут люди недостаточно грамотные, едва ли не невежественные, далекие от гражданских интересов. Второй: баптизм «отвлекает» советских людей от созидания социализма, парализует их жажду знаний и социальную активность, «мешает» движению к заветному коммунизму. Исходя из этих постулатов, власти от имени науки формировали представление о верующих как о людях «второго сорта», подлежащих плановому «изживанию». Разумеется, можно либо сетовать, либо злорадствовать по поводу низкого «культурного» уровня баптистов. Но многое прояснится, если ответить на простой вопрос: а были ли у баптистов, не скрывавших своей веры, шансы поступить в вуз, в конце концов, сдать обязательный экзамен по основам «марксизма-ленинизма» с его известной «азбукой». Среди баптистов почти не было работников культуры. Для них стать даже учителем начальной школы – проблема неразрешимая. Бывали случаи, когда «за баптизм» лишали не только должности библиотекаря, но и статуса воспитателя детского сада. И это случаи далеко не единичные.

 

Одновременно происходило и незримое духовное противостояние веры и атеизма. Официальная пропаганда всячески стремилась доказать, что религиозная мораль «полностью противоположна морали коммунистической» и с ней «никак не совместима». Считалось, что именно этот «доходчивый» аргумент лучше других поможет христианам освободиться от «религиозных пут». Но, вопреки ожиданиям, убежденные верующие делали противоположный вывод: если «их» атеистическая мораль с евангельской несовместима, то и грош ей цена. Ключевыми в разговоре о баптизме рано или поздно оказываются проблемы морали – тема поистине безбрежная. Для верующего христианская мораль – это сокровенная наука жизни, а, следовательно, она прямо или косвенно затрагивает все ее проявления, начиная от «вечных» вопросов, скажем, о смысле земного существования, и заканчивая деталями повседневного быта. К примеру, баптисты пропагандировали целую программу «Бытовое воспитание наших церквей» (в свое время ее проповедовал И.С. Проханов): не курить, не употреблять спиртное, регулярно принимать душ, проветривать помещение и т.п.

 

Доказывая преимущество своей веры, баптисты подчеркивали именно ее способность разъяснить – ради чего живет человек. Исходный пункт рассуждений на эту тему очевиден: «…к чему вся эта современная техника, все эти научные знания, если нет у нас главного знания – знания пути, если нам остается лишь блуждать, скитаться, идти  наугад и, в конце концов, прийти к ужасам пустоты и бесцельности». Вывод: лишь вера может помочь найти опору. Проповедники приводили пример движения пассажира трамвая и пешехода: «Пешеход сворачивает, куда ему только хочется… едущий в трамвае не сам избирает путь, а идет путем трамвая… Так и плотский человек, человек без Христа, живет по своей плотской воле…а духовный человек… живет по воле Христа и идет Его путем». Столь же четко и образно определялся и маршрут земной жизни. «Все мы путешественники в небесный Ханаан… На нашем поезде указан маршрут Земля – Небо, или, еще точнее, Земля – Христос». А поэтому «истинный христианин – это странник в Небесную Отчизну». Она и есть «наша настоящая жизнь, полная радостей и счастья». Что касается жизни земной, то это лишь «подготовка к вступлению в вечную жизнь». Такие высказывания можно продолжать без конца. Среди них есть и такие, которые выглядят как недвусмысленная апология смерти: «Мы живем одной светлой надеждой, что наступит благословенный час, когда, избавившись от бренного тела, мы будем облечены в новое небесное, бессмертное тело, без всяких недостатков и влечений ко греху».

 

Подобные речи являлись кладом для казенных богоборцев. В самом деле, если баптизм уверяет, что в этом мире человек – лишь странник и гость, и ничто мирское ему не дорого, то он определенно «отвлекает» верующих от подлинных земных забот и радостей, парализует их волю и погружает в мир иллюзий, делали вывод глашатаи атеизма. Нетрудно догадаться, что в обстановке «развитого социализма» подобные проповеди воспринималась в категориях политических и неизбежно оборачивалась трагическими судьбами для тысяч и тысяч людей. До конца понять все особенности жизни евангельских христиан-баптистов в советский период невозможно без рассмотрения основной ячейки евангельско-баптистского братства – поместной общины. Христианский тезис о границе между миром «горним» и миром «дольним» получает в общинах ЕХБ реальное организационное оформление: «Не храм, не золотое зданье. Не круг отобранных друзей. Христова церковь есть собранье Христом искупленных людей». Социально-демографический состав общин и атмосфера постоянной враждебности со стороны «мира» – тот  фон, на котором члены баптистской общины воспринимаются не только людьми, добровольно посвятившими себя Богу, но и жертвами безжалостного общества. Тогда и известные слова «мир полюбишь – себя погубишь» воспринимаются не просто как христианская поговорка, но как драматический и проникший глубоко в душу вывод, подсказанный выстраданным житейским опытом. Вместе с тем это люди, действительно на первое место ставящие высокие евангельские идеалы – любовь, верность, сострадание, люди, неуклонно следующие своему нравственному долгу. В подавляющем большинстве они отличаются трудолюбием и честностью, примерные родители своих, как правило, многочисленных детей. Этот факт считался неоспоримым даже во времена драконовского атеизма. Баптисты, как могли, стремились поставить заслон черствости и бездушию на том уровне знаний, запросов, интересов, вкусов, которые оказались им доступными.

 

Они регулярно собирались все вместе или небольшими группами, ставили пьесы по самодельным сценариям, любили коллективное пение. За неимением собственных поэтов-песенников и композиторов они порой пели на мотивы популярных советских песен. Л. Митрохин приводит несколько подобных примеров, и, несмотря на многословность, хочется эти слова процитировать целиком:

«Мир душе своей я искал, но его найти нелегко.

Долго я молился и страдал. В поисках ушел далеко».

Это «Сулико» - если не ошибаюсь, любимая песня земного советского бога.

«Мы рождены, чтоб гибнущему миру спасенье словом указать,

Чтобы разбить греховные кумиры и к идеалу Божьему призвать».

Это «Марш энтузиастов», мелодия которого заимствована из гимна нацистских Luftwaffe. И, наконец, нечто фантасмагорическое, недоступное воображению ни Беккета, ни Ионеско:  

«Союз нерушимый великой свободы   

Сплотила навеки святая любовь

И верных нас лишь Единому Богу        

Омыла Христова пречистая кровь.

Сквозь грозы и бури житейского моря 

Пойдем мы вперед не страшась вражьих сил

Христос нам поможет, ведь в Нем наша сила,

И Он, Первенец, этот путь проложил!».

 

Завершая краткий обзор особенностей «советского баптизма», а этот термин имеет свое конкретно-историческое значение, можно сделать вывод. Безусловно, само по себе баптистское вероучение вовсе не требует изоляции от выдающихся произведений литературы, живописи, музыки. Другое дело – в условиях государственного безбожия, когда велась беспощадная охота на людей независимых и духовно стойких, когда вся культура и литература были директивно ориентированы на воинствующее обличение веры в Бога. В результате искренние христиане, а к таковым можно причислить большинство баптистов, оказывались изгоями в обществе, загонялись в особые духовные «зоны». И как следствие, они, обычно безвозвратно, уходили из этого мира, от достижений культуры, от интеллектуального богатства, накопленного вековой человеческой мыслью. И это несомненная трагедия и общества, и конкретных людей.

 

 

Заключение

 

Советская власть так и не смогла успешно решить задачу уничтожения веры в Бога, может быть, ввиду несостоятельности самой затеи. А еще потому, что никто в нашей стране не отстаивал так упорно и последовательно право на свой собственный мировоззренческий выбор, как верующие. Это относится к последователям всех конфессий, но особенно к тем, чьи организации либо вообще были запрещены, либо просто не регистрировались. Верующие, обеспечивая явочным порядком деятельность неразрешенных религиозных организаций, создавали протестное движение против системы, скорее всего, сами того не сознавая. Из числа верующих выходили и сознательные борцы с режимом, которые, выступая за подлинную свободу совести в стране, тем самым боролись и за свободу вообще. Религиозное диссидентство во всех его проявлениях – явление уникальное по своей сути, поскольку оно демонстрировало, что за свободу, за право выбора, за мировоззренческую независимость бороться можно и нужно. Советское государство потому и считалось тоталитарным, что не оставляло вне своего контроля ни одной сферы общественной и личной жизни, в том числе и вероисповедную. Вместе с тем, несмотря на всеохватывающий контроль, строжайшую регламентацию, вопреки запретам и преследованиям в обществе оставались островки некоторой свободы и самостоятельности. Речь идет о протестантских общинах, которые, по сути, были едва ли не единственным для советского периода проявлением несанкционированных государством групповой самоорганизации, самоуправления и самодостаточности. В стране, где власть открыто объявляла об «изживании» религии и церкви, сам факт существования верующих с их мировоззренческим комплексом был вызовом системе, которой приходилось тратить много усилий на борьбу с религиозными организациями.

 

Протестантские организации в советское время выполняли еще ряд миссий. Для подавляющего большинства верующих эти общины были единственным местом, где они ощущали свою востребованность. Внутригрупповой коллективизм, самостоятельность и коллегиальность в принятии внутриобщинных решений, деятельность по обеспечению организации материальными средствами – все это можно считать важнейшим опытом социальной самоорганизации. Не следует забывать и о таких заслугах евангельских христиан-баптистов, как демонстрация образцов поведения. Величайшей заслугой верующих было поддержание в себе и воспроизводство в других религиозных чувств, настроений, сохранение веры для следующих поколений. Таким образом, можно считать, что верующие в нашей стране, находясь в статусе вольно-невольной оппозиции, духовного подполья, оспаривали цели, методы и структуру тоталитарного режима. С другой стороны, нельзя отрицать, что за советский период произошло массовое отторжение людей от духовной жизни. Внешние успехи атеизации были налицо: сокращение численности верующих и количества религиозных организаций, замена религиозно-догматического мировоззрения на рационально-атеистическое у подавляющего большинства населения. Произошло некое освобождение от ответственности веры под воздействием гигантских изменений в экономических, социальных, политических условиях жизни, которые имели место в нашей стране. Возможно, массы, вовлеченные в эти свершения, поверили в свою исключительность и свою свободу, в том числе от Бога. Вытеснение христианской веры в советский период сопровождалось усиленным насаждением новых иррациональных настроений и чувствований вроде безоговорочной веры в светлое коммунистическое будущее, всемирное счастье.

 

Важную роль в атеизации страны играла политика, проводившаяся правящим режимом. Уничтожение одних верующих, запугивание других, перевоспитание третьих не могло не сказаться на общих результатах. Имея всегда в виду конечную цель – преодоление веры и уничтожение церкви, государство в отдельные периоды брало под патронаж некоторые церкви и организации, добиваясь от них ответных настроений. Так случилось и в годы войны. Религиозные организации ответили на некоторую либерализацию политики властей усилением патриотического воспитания верующих, демонстрацией лояльности и преданности не только государству, но и общественному строю. Постепенно к руководству протестантскими объединениями приходили новые поколения служителей, выросшие в условиях коммунистической идеологии. Поэтому линия на поддержание и, тем самым, признание внутренней и внешней политики Советского государства стала едва ли не генеральной линией руководства легально действовавших в стране религиозных организаций. В такой ситуации возникал своеобразный разрыв между руководящими центрами церквей и поместными общинами, между высшей церковной иерархией и рядовыми членами.

 

Произошли изменения и в составе верующих. Имели место не только сокращение их численности, но и социально-демографические изменения состава поместных общин. Это в равной степени было характерно практически для всех конфессий, хотя отдельные особенности были. Каждая из указанных трансформаций в социально-демографическом составе имела свои причины и объяснения. Скажем, процесс феминизации большинства общин не только очевиден, но и понятен: сказывались последствия войны и массовой гибели мужского населения, а также большая предрасположенность женской психики искать опору в вере в тяжелых ситуациях. За годы советской власти были утрачены институты, обеспечивавшие традиционное религиозное воспитание с детских лет, на ранних стадиях социализации, кроме семьи. Вся система воспитания и обучения в советский период была направлена на опорочивание веры в Бога, истории церквей, создание отрицательного образа служителей и верующих. Признание в принадлежности к религиозной  организации любой из конфессий и исповедание личной веры закрывало дорогу для получения высшего образования, занятий отдельными профессиями, для карьерного роста и т. п. Но нельзя забывать, что всегда были, есть и будут личные и общественные проблемы, которые можно разрешить только при помощи веры. В таком случае попытки насильственно искоренить веру, какими бы целями они не объяснялись и какими бы средствами они не достигались, во-первых, обречены на неудачу, а, во-вторых, приводят к использованию аморальных средств, эскалации насилия, покушениям не только на свободу и достоинство личности, но и на саму природу человека. Советский опыт – тому подтверждение. Кроме того, этот опыт борьбы с религией, церковью, верующими является свидетельством антигуманной сущности советского режима и марксистской идеологии, которая, провозглашая борьбу за человека, неизбежно приводила к борьбе против человека. Никакого оправдания насилию против религиозных организаций, духовенства, верующих быть не может. Совершенно очевидно, что физической опасности для существования государства они не представляли. Одни – по причине лояльности, другие – по причине достаточно сильной изоляции и самоизоляции от общественной жизни. Все вместе – по причине значительной истерзанности и ослабленности.

 

Наконец, очевидно, что многолетний опыт борьбы и конфронтации никак не обогатил ни общество, ни культуру, ни духовность. Тотальное безбожное воспитание нескольких поколений в нашей стране, приправленное привычкой не принимать и не прощать инакомыслия, самым негативным образом сказывается на состоянии современного общественного сознания россиян. Ситуацию не спасает даже массовое обращение людей к вере, церкви, религии. В стране по-прежнему остается масса проблем, связанных с существованием большого количества религиозных организаций различных исповеданий. Это вопросы их институциональной организации и правового статуса в обществе и государстве, их взаимоотношений друг с другом. Несмотря на наличие соответствующих конституционных положений наблюдаются весьма опасные тенденции превращения одной конфессии, пусть даже самой традиционной и многочисленной, в едва ли не государственную церковь. Последнее не только не соответствует принципу отделения церкви от государства, но в многонациональной и поликонфессиональной среде формирует новые конфликты. Современные российские власти до сих пор не выработали четкой модели взаимодействия с религиозными организациями. А так хочется надеяться, что здравый смысл когда-нибудь восторжествует, и уроки истории не пройдут даром. В противном случае всем нам остается ожидать новых социальных потрясений.

 

<< Вернуться к части 1 <<   ЕХБ В СССР. Часть вторая.