ЕХБ в СССР.  Часть первая.   >> Перейти к части 2 >>

 

Введение

 

Проблемы сосуществования светских и духовных институтов вставали во все времена, но степень их остроты зависела от политического устройства конкретного государства. К концу ХХ века тема духовности обрела в России отчетливо практическое измерение и выдвинулась на первое место в бурных дискуссиях о перспективах развития общества, а термин «духовное возрождение» даже у многих светских авторов зазвучал как пароль в желанное будущее. Говоря о «духовном возрождении», вере, религии, следует понимать, что невозможно реалистически рассуждать о путях обновления России, всерьез не разобравшись в природе нравственности. Может ли она возникать и утверждаться на светской основе, или непременно предполагает божественный источник? Как известно, религии «вообще» не существует, как нет и «вообще» верующего: имеются конкретные конфессии, церкви и их последователи. Тем самым рассуждения о религии как таковой способны зафиксировать лишь весьма примитивные и плоские суждения, которые, сохраняя видимость универсальности, едва ли помогут объяснить все проблемы современного российского общества. Это справедливо не только в отношении крупных религий, но и всех религиозных объединений, возникших в лоне одного основного течения, скажем, христианства. Поэтому целесообразно обратиться к совершенно конкретному объекту исследования, тем более что по объему в данной работе охватить все конфессии и религиозные направления, действующие в России, не представляется возможным. 

 

Предлагаемым объектом исследования явилось самое многочисленное в России после православия объединение – ветвь протестантского исповедания – Церковь евангельских христиан-баптистов. Избранная тема важна не только для достоверного понимания одной из наиболее авторитетных протестантских церквей в России. Подобное исследование может помочь разглядеть непростые взаимоотношения отдельных религиозных объединений друг с другом и с властью, по-новому взглянуть на проблемы споров о свободе совести, о религиозном образовании, о перспективах возрождения духовности в нашем обществе. В прежние десятилетия вера в Бога неизменно расценивалась как «родимое пятно прошлого», не имеющее серьезных шансов на выживание в перспективе осуществления коммунистического проекта. Весь мощный централизованный пропагандистский аппарат стремился представить ее в виде зловредного рудимента, антипода научности и подлинного гуманизма. В результате даже сегодня не только среди широкой аудитории, но и среди видных деятелей культуры, среди политиков высокого ранга по-прежнему господствуют не просто поверхностные, примитивные, но часто и заведомо искаженные представления обо всем, что связано с верой.

 

Актуальность данной работы объясняется недостаточной разработкой темы в исторической науке за предшествующий период. Налицо парадоксальное явление. С одной стороны, присутствует большое количество литературы, имеющей то или иное отношение к поставленным проблемам, а с другой – можно говорить о весьма скромных результатах, достигнутых в ней. Причин этого немало. Недостатки историографии советского периода во многом объясняются ее методологической узостью и известной заидеологизированностью. Очевидно, что она строилась на теоретических постулатах марксизма об исторической обреченности любой религии как иллюзорного отражения несовершенного мира, о коренной противоположности и, соответственно, невозможности параллельного существования марксистской и религиозной идеологий. Эти установки в конкретной практике большевизма превратились в мощное пропагандистское обоснование борьбы против религии, церкви и верующих как носителей не просто ошибочных и противоположных, но опасных для дела социализма-коммунизма взглядов. Отсюда в реальной истории шла непримиримая и бескомпромиссная борьба партии и государства против религиозных организаций с применением мер экономического, политического и физического террора, а в советской обществоведческой науке, целиком основанной на марксизме, велась столь же ожесточенная борьба с религией, но уже в теоретическом плане.

 

Но не стоит сразу отметать всю так называемую «научно-атеистическую» литературу советских авторов, писавших о религии и церкви, только потому, что эти темы рассматривались с позиций марксизма-ленинизма заведомо предвзято. Уже само наличие подобной литературы является своеобразным свидетельством эпохи, яркой иллюстрацией положения религии и церкви в советский период. Несмотря на тенденциозность трудов, вышедших из-под пера советских историков и религиоведов, которые все же писали о «нетрадиционных» конфессиях, нужно признать, что в этих работах делались попытки анализа вероучения, давалась история появления и развития исследуемой конфессии, характеристика ее состояния на момент исследования. Авторы использовали богатейший фактический материал, вероучительные тексты, имевшиеся социологические данные. В этом ценность указанных трудов и сегодня, несмотря на наличие в них общепринятых для советского религиоведения оценок и выводов. Как правило, баптистские лидеры изображались в виде людей, не внушающих не только морального, но и политического доверия, а мотивы их веры объяснялись весьма неблаговидными целями и намерениями. Так что можно констатировать забавный факт: «воинствующие» атеисты воспроизводили православно-миссионерский уровень понимания «сектантства», его язык и пафос.

 

Активно используя понятие «секта», советские религиоведы и пропагандисты-антирелигиозники упорно забывали, что это слово, скорее, из языка внутриконфессионального, ибо оно всегда означало религиозную общину, отделившуюся от главенствующей церкви и, по сути, служило внутрицерковному обличению, имело оценочное значение, использовалось в качестве негативной характеристики противников господствовавшей церкви. Исходя из этого, становится очевидным, что «в условиях советской государственности, когда церковь была отделена от государства, использование термина «секта» в языке агитпропа и тем более религиоведения, было весьма неуместно, поскольку повторяло дореволюционную традицию православного обличения иноверных. Понятно, что широко распространявшаяся современная практика обозначать словом «секта» различные культы, не имевшие никогда родства с христианством, православием, мягко говоря, ошибочна. Более того, слово «секта» не несет в себе ни научной, ни правовой нагрузки. Современное право не знает деления религиозных исповеданий на «традиционные» и «нетрадиционные», «сектантские» и «раскольничьи», «признанные» или «непризнанные».                  

 

Занимаясь проблемой веры, необходимо знать, что на различных этапах советской истории разные конфессии исследовались далеко неодинаково. Если литература, освещающая историю русского православия, в последние годы активно издается, то о работах, посвященных другим конфессиям, такого сказать нельзя. Последние, к сожалению, практически не являются предметом исследования в новейшей отечественной историографии. А ведь речь идет о большом количестве церквей и религиозных организаций. Если «В 1950 – 60-е гг. говорилось о наличии в стране от сорока до пятидесяти вероисповеданий, сегодня эти цифры увеличились вдвое». В 60-е годы появляется целая серия книжек, на обложках которых были нарисованы пауки, скорпионы и другие вредные насекомые, которые, по мысли авторов, должны символизировать пагубную роль христианской проповеди. Можно много говорить об удручающем примитивизме тогдашних публикаций, касающихся российского протестантизма, но, все же, начиная с 70-х годов, стали появляться работы, которые по своему уровню, по методу оперирования фактами, так или иначе, приближались к облику научных исследований. Срабатывала уже знакомая закономерность.

 

«Инстанции» все настоятельнее требовали обеспечить ускорение темпов «угасания» религии. Был создан Институт научного атеизма АОН при ЦК КПСС с многочисленными филиалами, соответствующие кафедры, дома, лекторские группы и т.д. При этом самые тупые номенклатурщики понимали, что антирелигиозная деятельность должна опираться на достоверные знания, а поэтому все чаще санкционировали различные экспедиции, полевые исследования, социологические опросы и изучение рукописной литературы. В результате быстро росло число людей, которые приобщались к исследованию современной религиозной ситуации, сопоставлялись различные точки зрения, в научный оборот вводились новые источники, накапливались «позитивные знания», укреплялась атмосфера научного поиска. К тому же XX съезд КПСС сделал свое дело: постепенно осознавалась порочность духовного авторитаризма и, конечно, молодые религиоведы, получившие возможность знакомиться с верующими, судить о религии из первых рук, все яснее осознавали примитивизм и тенденциозность штампов казенного безбожия. Бдительные редакторы, правда, не дремали и периодически те или иные религиоведы подвергались разносу за «примиренческие» взгляды, однако, все чаще стали появляться работы, авторы которых, демонстрируя удивительное умение говорить эзоповым языком, достоверно воспроизводили отдельные фрагменты отечественной религиозной действительности.

 

Тут следует упомянуть Л.Митрохина, которому удалось уйти от крайних огульных оценок и чрезмерно резких выводов в своей работе, изданной еще в 1974 году. Добросовестность и вдумчивость, стремление к объективности и желание понять тех, о ком пишешь, заметно выделяет его из среды многих авторов советского периода. Не случайно именно Митрохину принадлежит один из немногочисленных современных трудов по протестантским церквам. Из других авторов, разрабатывавших данную тематику, можно привести фамилии А. Клибанова и Н. Костенко. За названиями их трудов – значительная работа по сбору и обработке материалов, разнообразные источники. Авторы в течение длительного времени тщательно изучали объекты своих исследований. Это встречи и беседы с верующими, руководителями религиозных групп, уполномоченными Советов по делам религий. В их распоряжении были рукописные материалы проповедников и уставы организаций, они присутствовали на молитвенных собраниях, слушали проповеди, наблюдали религиозные праздники и обряды.

 

В 1986 году в Новосибирске появляется в свет книга «Долгая дорога в тумане…» авторства двух журналистов, претендующих на объективность в освещении жизни «заблудившихся» верующих-баптистов из новосибирской зарегистрированной общины. Несмотря на близкий крах несостоятельной советской идеологии, авторы настойчиво повторяют стереотипы и штампы официального безбожия. Уместно будет указать на полезную для исследования и богатую информативным материалом работу издания самого ВС ЕХБ. Составленная без резкой критики своих оппонентов и без чрезмерной апологетики, работа позволяет читателю анализировать и делать собственные выводы. По истории евангелических церквей советского периода имеется основательная работа американского автора Вальтера Заватски, которая была издана в России в 1995 году. Своей целью В. Заватски определил исследование «уникальной ситуации, в которой оказались евангельские христиане при коммунистическом режиме». Он подчеркивал, что, несмотря на более позднее появление протестантов в России, это самостоятельное явление русской и советской истории. В книге показано, как трансформировалась культура советских евангельских христиан, как происходила их адаптация к враждебным условиям жизни под прессом тоталитаризма.

 

Показательна в этом плане и книга И.В. Подберезского «Быть протестантом в России», еще пятнадцать лет назад у нас немыслимая. Автор - заведующий сектором Института востоковедения РАН, доктор филологических наук, член Союза писателей. В июне 1993 года доктор наук принял крещение и в настоящее время является членом Центральной московской церкви ЕХБ. Книга написана как эссе, где автобиографические размышления дополняются интервью с руководителями различных протестантских церквей, действующих в столице. Тем самым раскрывается мировосприятие баптистов, если можно так сказать, нового типа. «Рассуждать о религии и вере у нас очень любят, - пишет автор, - причем пускаются в рассуждения, не смущаясь отсутствием специальной подготовки». У автора такая подготовка чувствуется, а поэтому книга весьма полезна для более серьезного понимания нынешней баптистской церкви. Нельзя не привести здесь цитируемую ранее совсем «свежую» работу   Л. Сосковец, которая в своем исследовании использовала не только известную литературу по данной теме и материалы прессы советского периода, но и неопубликованные ранее материалы различных фондов из 10-ти архивов страны. Автор анализирует многочисленные справки и переписку уполномоченных с верующими, включая жалобы, анонимки, копии ответов на них и даже заметки на полях, то есть вопросы, комментарии уполномоченных на те или иные постановления.

 

С наступлением «перестройки» и «гласности» обозначился новый этап в оценках религии. Книжные прилавки заполонили многочисленные тома религиозной литературы миссионерского характера, в том числе представляющей вероучения различных протестантских объединений. О религии постоянно упоминают радио, телевидение, периодическая печать. Но, несмотря на это кажущееся изобилие многие темы и проблемы религиоведения, истории церквей и конфессий и, нужно подчеркнуть, даже атеизма – остаются либо неосвещенными совсем, либо публикации страдают апологетикой всего церковного. Резко негативные оценки деятельности церквей и верующих вполне соответствовали духу времени, но именно этот дух, эти оценки сами по себе являются важнейшим источником для исследований заявленной темы. В условиях непримиримой антирелигиозной борьбы материалы партийных и комсомольских газет служили мощнейшим средством агитации и пропаганды, которые во многом формировали внешнюю среду вокруг религиозных организаций, без понимания которой нельзя до конца понять историю Церкви и верующих. Не смотря на все это, некоторые проблемы конфессиональной истории России в советский период все же нашли определенное освещение в научной литературе, но в целом можно говорить о явном недостатке глубоких, современных исследовательских работ как религиоведческого, так и исторического плана.

 

 

Объединение протестантов СССР

 

Попытки власти контролировать социальные процессы общественной жизни возникали во все времена и при любом государственном строе. Вся разница заключалась лишь в степени вмешательства и способах контроля, в применяемых механизмах регулирования, что, в свою очередь, зависело от характера самой государственной власти. Эта проблема непосредственным образом затрагивала и духовную сферу, многочисленные и далеко не идентичные религиозные организации и конфессии. К концу 30-х годов в СССР прочно установился тоталитарный режим с ярко выраженными деспотическими чертами. А для подобного режима совершенно нормальным было поставить под свой контроль не только все социальные институты и объединения, но и детально регламентировать их быт во всех его проявлениях. Ни о какой независимости и непредсказуемости, а тем более альтернативе существующим ценностям и идеологии не могло быть и речи. Все –  и радость и восторг, и счастье и победы – должно было получать одобрение и исходить исключительно «сверху», от КПСС, именовавшейся «умом, честью и совестью нашей эпохи» и «руководящей и направляющей». Несомненно, достичь подобного можно было только жестким административным подчинением всех и вся существующей власти, что и было успешно проделано.

 

С религиозными организациями, в отличие от светских институтов, в этом отношении дело обстояло несколько сложнее. По действовавшей конституции церковь была «отделена» от государства и включить ее непосредственно в систему светской власти было невозможно. Ситуацию осложняло и то обстоятельство, что церковь представляла собой такое множество различных групп и течений, что реально контролировать их оказалось весьма проблематичным. Выход был один: создавать единые церковные структуры, ставя во главе их достаточно сговорчивое руководство и, методом «кнута и пряника», воздействовать на рассеянные общины. Причем руководство единых церковных структур должно было иметь обязательную регистрацию в соответствующих органах, без чего их деятельность признавалась незаконной, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Но наивно полагать, что целью государства в данном случае являлся контроль ради контроля. Церковь и религия, в соответствии с марксистско-ленинской идеологией, объявлялись «пережитком», «атавизмом», «родимым пятном», а потому попытки власти влиять на состояние поместных церквей проводились согласно генеральной линии на спешное, плановое «угасание» религии. Прежде чем приступить к описанию этого поистине уникального явления, обозначенного религиоведами как “брак по-советски”, будет справедливым дать краткую историю и характеристику догматических особенностей религиозных организаций и групп, участвовавших в названном эксперименте.

 

Протестантская ветвь в СССР рассматриваемого периода была представлена широким спектром разнообразных объединений, имевших больше общего и родственного, чем различий в учении и вероисповедной практике. Самыми крупными являлись организации баптистов, евангельских христиан и пятидесятников (христиане веры евангельской), из которых первые две почти ничем существенно не отличались. Баптизм и евангелизм пришли в Российскую империю в конце ХIХ века почти одновременно. В 1867 году появились первые общины баптистов в Одесском уезде и на Кавказе, у истоков которых стояли немцы И. Г. Онкен и М. К. Кальвейт. Немалый вклад в развитие баптизма внесли В. Г. Павлов и И. В. Каргель. Спустя всего несколько лет, благодаря усилиям английского проповедника лорда Г.Редстока, в 1874 году в Петербурге появляется евангельская группа, состоящая первоначально из представителей высшего общества. Достаточно быстро из маленькой группы развивается мощное движение евангельских христиан. После отъезда Г.Редстока движение возглавляли В. А. Пашков и И. С. Проханов. В начале ХХ века новообразованные Союз баптистов и Союз евангельских христиан предпринимали неоднократные попытки объединения (1905, 1911, 1920), которые, впрочем, оказались безуспешными. Период с 1917 по 1927 годы принято считать «золотым десятилетием» баптистско-евангельского движения. Только по данным Федеративного Союза баптистов за 1927 год в 6500 общинах насчитывалось 500 тысяч членов. Это время было отмечено активной миссионерской деятельностью и стремительным ростом общин названных объединений. Но, начиная с 1927 года, когда страна взяла курс на индустриализацию и коллективизацию, протестантам окончательно отказали в политическом доверии и сделали все, чтобы загнать их в образ врага.

 

В марте 1929 года ВЦСПС разослал циркуляр № 53 «Об усилении антирелигиозной пропаганды», где подчеркивалась «необходимость усиления идейной борьбы с религиозным мировоззрением, в частности с развитием баптизма, учением евангелистов и т. п.». «В настоящий момент, - говорилось в нем, - церковь и различные религиозные секты служат прикрытием для антисоветской работы кулацких и капиталистических элементов в стране и для международной буржуазии» . Баптисты, евангелисты, адвентисты и методисты зачислялись в разряд религиозных организаций, верхушка которых являлась, по мнению авторов документа, «политической агентурой и военно-шпионскими организациями международной буржуазии». В апреле 1929 года вышло постановление ВЦИК РСФСР «О религиозных объединениях», заметно ущемлявшее права религиозных организаций по сравнению с декретом от 1918 года. В декабре 1929 года так называемый «сектантский вопрос» обсуждался на заседании Оргбюро ЦК РКП (б) в присутствии Сталина, Молотова, Калинина, Бубнова, Ворошилова и других.     Итог – создание спецкомиссии по дальнейшему «разложению сектантства» и усилению репрессий. О результатах этой политики говорит следующая цитата: «В Дальне-Восточном крае число общин баптистов и евангелистов менялось так: 1926 год – 160, 1929 год – 311, 1932 год – 86. С 1929 по 1932 года ликвидировалось в среднем по 75 общин в год, причем основная масса их членов осуждалась на длительные сроки и погибала в лагерях».

 

К середине 30-х годов был разгромлен Федеративный Союз баптистов, а от Союза евангельских христиан фактически осталась одна вывеска (не был репрессирован только один член Совета). «Сборник публикаций» дословно так комментирует этот факт: «Когда, в связи с приближением фронта к Москве, правительство вынуждено было эвакуироваться в Ульяновск, как придаток его за ним последовал член Всесоюзного Совета евангельских христиан М.О., представляющий тогда в своем лице сам Совет. В дальнейшем этот орган был расширен и использовался для подъема патриотических чувств верующих в стране и для религиозно-политического влияния за рубежом». Методы борьбы приобрели погромный характер. Начались повальные аресты рядовых верующих и церковных служителей всех уровней. К 1932 году было закрыто большинство поместных церквей. По всей стране официально открытыми оставались только несколько молитвенных домов, которые к тому же находились под полным контролем НКВД. Советская власть к началу 40-х годов по отношению к церкви и верующим в полной мере проявила свой атеистический и бесчеловечный характер. Хотя, впрочем, колесо репрессий безжалостно проехало по судьбам миллионов «врагов народа», и не имевших никакого отношения к религии. Беспредельный и кровавый разгул атеизма был остановлен только с началом Великой Отечественной войны.

 

Одинаково признавая общепротестантские ценности, такие как личную веру, необходимость покаяния для спасения души, авторитет Слова Божьего в противовес другим писаниям, отрицание церкви как посредницы в деле спасения между Богом и человеком, отрицание поклонения иконам, деве Марии, всевозможным святым и т.п., баптисты делали акцент на крещении, как сознательном шаге уверовавшего человека. Крещение, по учению баптистов, это акт посвящения себя Богу и, следовательно, младенец совершить этого не может. Причем воды при крещении должно быть достаточно для полного погружения. Другое различие баптистов и евангельских христиан касалось классической богословской проблемы взаимосвязи спасения, предопределения и свободы воли. Позиция баптистов (кальвиновская версия) изложена в Гамбургском исповедании веры, составленном И.Онкеном и переведенном В.Г.Павловым: «Искупленным дарована жизнь вечная во Христе Иисусе и в то же время предопределены все средства, которые должны привести к вере во Христа, к святости и, наконец, к вечному блаженству. Такое  Божие определение неизменно и утверждено навеки, так что те, которых оно касается, -  избранные, не могут быть похищены из рук Христовых, но силою Божию соблюдаются в вере и любви… пока не сделаются сонаследниками Его славы». Проще говоря, есть избранные и искупленные, которые ни при каких обстоятельствах и что бы ни произошло, погибнуть не могут. Следовательно, должны существовать и неисправимые грешники, которые изначально уготованы к вечной погибели.

 

Позиция евангельских христиан (арминианская версия) звучала несколько иначе в устах их лидера И.С.Проханова: «Благодать Божия предлагается … всем людям, а не только предопределенным к вечному спасению. Предопределение Божие одних к вечному спасению, а других к вечному осуждению основывается на предузнании, на предвидении того, примут ли они Его призыв или нет. Благодать Божия не подавляет свободы человека, не действует на нее непреодолимо и не исключает деятельного участия человека в том, что совершается через нее… но сам человек по свободному решению может отказаться от благодати» . Другими словами, заранее избранных ко спасению или обреченных на погибель нет и быть не может. Предопределение понимается здесь как предузнание Богом того факта, спасется тот или иной человек или погибнет. Для самих же людей всегда остается возможность свободы выбора. Кроме этого специфичного догматического вопроса, существовали и другие: степень открытости обряда хлебопреломления, порядок разламывания хлеба, отношение к воинской службе и т. п.

 

Пятидесятники или христиане веры евангельской (не путать с евангельскими христианами), несмотря на общие протестантские корни, имели уже более серьезные и глубокие разногласия с баптистами и евангельскими христианами. Прежде всего, это так называемое учение о «крещении Духом», выражавшееся в говорении на «иных языках» или глоссолалии во время молитвы и богослужения. Пятидесятничество проникло в Россию из США в начале ХХ века и на российской почве приобрело весьма многообразные версии. К 40-м годам оно представляло собой разношерстное движение, а наиболее крупные разновидности были представлены так называемыми воронаевцами и христианами в духе апостолов, или смородинцами (по фамилиям основателей – И.Е. Воронаева и Н.П. Смородина). Кроме указанных основных групп существовали пятидесятники-сионисты, шмидтовцы, леонтьевцы, мурашковцы и другие. Делая акцент на учении о «крещении Духом», пятидесятники основывались на книге Деяний Апостолов: «И исполнились все Духа Святого и начали говорить на иных языках, как Дух давал им провещавать» (Деян. 2, 4). Исходя из этого и других мест Библии они утверждали, что христианин должен иметь «знамение крещения Духом» - дар иного языка. Поэтому, если христианин не имеет дара языка, то, следовательно, не имеет ни крещения Духом, ни силы Духа Святого. Рассуждая дальше в этом ключе, они приходили к выводу, что подобные христиане – еще не христиане в полном смысле этого слова.

 

На практике это учение проявлялось у пятидесятников в ходе молитвенных собраний, существенно отличавшихся от баптистских. Во время общей молитвы постепенно достигалось состояние массовой экзальтации, когда все верующие одновременно начинали издавать странные звукосочетания, которые и расценивались как «дар Духа» или «иной язык». И было совершенно неважно, что звучащие «языки» никто не понимал, так как этому явлению придавали духовный смысл и объясняли ангельским происхождением. Кроме учения о «крещении Духом» пятидесятники признавали «дар пророчества», то есть способность верующих (обычно женщин) сообщать что-либо от имени Бога. К другим особенностям пятидесятничества можно отнести обряд омовения ног перед хлебопреломлением (воронаевцы), использование в служении только пресного хлеба, отказ брать в руки оружие и т. п. В 1929 году появился Союз христиан веры евангельской (СХВЕ), к которому в последующие годы присоединились многие независимые пятидесятнические общины и группы. В 30-е годы Союз был закрыт, но большинство пятидесятников продолжили свою деятельность нелегально и, до 1945 года, пятидесятники преследовались как «изуверская секта», враждебная советскому строю. Общую численность, по причине нелегальной деятельности и раздробленности, установить не представляется возможным, но, по словам Л. Митрохина, их насчитывалось к тому времени «несколько десятков тысяч человек».

 

Баптисты и евангельские христиане относились к пятидесятникам крайне негативно, так как последние пополняли свои ряды за счет евангельского и баптистского братств, внося смуту и раскол в традиционные поместные общины. Баптисты квалифицировали пятидесятников как «трясунов, хлыстов и прыгунов» и призывали бороться с ними «как с хищниками». Пятидесятники, в свою очередь, пренебрежительно относились к баптистам и евангельским христианам, считая их «недуховными и теплыми», в противовес себе – «духовным и горячим». Из других протестантских течений, участвовавших в знаменитом объединении, необходимо упомянуть так называемых «свободных христиан» или «дарбистов» Закарпатья, появившихся там в 1920 году. «Свободные христиане», разделяя основы протестантизма, выступали против почти всех обрядов. Они не признавали водного крещения, хлебопреломления, не имели специальных молитвенных домов и профессиональных пресвитеров. У дарбистов не было принято отмечать Пасху, Рождество, Троицу и другие христианские праздники.

 

В этом ряду следует назвать и немецкие общины меннонитов, к этому времени немногочисленных последователей Менно Симонса. Протестантские переселенцы, проживавшие на российской земле почти два столетия, выступали за сохранение национально-культурной автономии. К их особенностям относятся: национальный характер организации общин (состояли исключительно из немцев), соответственно этому – служение только на немецком языке, отказ брать в руки оружие и другое. Для полноты списка объединяющихся уместно указать на церкви евангельских христиан так называемых трезвенников и на Союз церквей Христовых, действовавших в Западной Белоруссии и на Украине. На группы эстонских евангельских христиан, на членов христианского общества «Голубой крест», на «Армию спасения» и «Братьев радости». Эти направления почти не имели расхождений с традиционными протестантскими течениями в фундаментальных вопросах вероисповедания. Их отличали лишь незначительные и второстепенные особенности практики веры, такие как, например, трезвый образ жизни, некоторая свобода организаций, непринужденность служений, а также иные культурные, исторические, национальные традиции и т. п.

 

Следовательно, к началу 40-х годов ХХ века в СССР, несмотря на запреты, репрессии, массовый террор в отношении верующих, сформировался широкий спектр различных протестантских течений и групп. Из приведенной краткой истории, характеристик и некоторых особенностей представленных организаций можно видеть всю пестроту и неоднородность религиозной массы. Тем очевиднее представляется неестественность факта будущего объединения всех перечисленных направлений в единый и подконтрольный безбожной власти Всесоюзный Союз евангельских христиан-баптистов (ВС ЕХБ) во главе с центральным руководящим органом – Всесоюзным Советом евангельских христиан-баптистов (аббревиатура та же).

 

 

Образование ВС ЕХБ

 

Великая Отечественная война внесла коррективы в политику правящей партии и правительства по отношению к церквам и верующим. Это касалось и членов баптистской и евангельской церквей. Для победы в срочном порядке потребовалась мобилизация всех ресурсов. В этом плане церковь явилась особо влиятельным инструментом, и она всецело была поставлена на эту службу. Оставшиеся в живых служители неоднократно выступали с патриотическими воззваниями, с призывами к пастве оказывать всяческое содействие армии, государству, на фронте и в тылу своими действиями способствовать победе Советского Союза в Великой Отечественной войне.  Верующие баптисты и евангельские христиане самоотверженно трудились на производстве, участвовали в сборе средств для Красной армии, мужественно вели себя на фронте. В мае 1942 года М.И. Голяев и Н.А. Левинданто от имени баптистского братства обратились к Совету евангельских христиан с предложением взять на себя заботу и опеку о баптистских общинах, которые уже с 1935 года существовали без руководящего центра. Началась взаимная подготовка к объединению. Безотлагательно был образован временный Всесоюзный Совет евангельских христиан и баптистов, который обратился к верующим со следующим призывом: «...опасность для дела Евангелия велика... Дорогому для всех христиан имени Иисуса Христа Германия хочет противопоставить имя кровавого фюрера... Пусть каждый брат и каждая сестра исполняет свой долг перед Богом и перед Родиной в суровые дни, которые мы переживаем. Будем мы, верующие, лучшими воинами на фронте и лучшими работниками в тылу! Любимая Родина должна остаться свободной...».

 

Наступивший в ходе войны перелом и последовавшее за ним отступление немецких войск показали, что на оккупированных территориях возродились общины евангельских христиан и баптистов. Их самостоятельное и независимое служение в атеистическом государстве не могло считаться нормальным. В то же время странам-союзникам (особенно США, где много баптистов) требовалось дать доказательства нового либерального отношения советского правительства к верующим. Все еще остро стояла проблема открытия второго фронта в Западной Европе, а также большое значение для СССР на завершающем этапе войны имела помощь союзников по ленд-лизу. В итоге в октябре 1944 года, с разрешения правительства, состоялось Всесоюзное совещание представителей евангельских христиан и баптистов, большинство из которых к тому времени были освобождены из мест заключения. Однако приехать смогли только 45 делегатов. Было постановлено: «Предав полному забвению все разногласия в прошлом, из двух Союзов –  Союза евангельских христиан и Союза баптистов – создать один Союз евангельских христиан и баптистов с руководящим органом – Всесоюзным Советом евангельских христиан и баптистов с пребыванием его в городе Москве». Новую организацию назвали Всесоюзный Союз евангельских христиан и баптистов – ВС ЕХиБ (в 1945 году союз «и» в названии был заменен дефисом, что, по мнению евангельских христиан-баптистов должно было свидетельствовать об их окончательном единстве).

 

В состав руководящего Совета вошли: председатель – Я. Жидков (из евангельских христиан), товарищи председателя – М. Голяев (из баптистов), М. Орлов (из евангельских христиан), казначей – П. Мале (из баптистов), секретарь – А. Карев (из евангельских христиан), члены – А. Андреев (из евангельских христиан), Ф. Пятковский, Н. Левинданто (оба из баптистов). Хотя баптисты и евангелисты имели в Совете равное представительство, в президиуме перевес был явно на стороне евангельских христиан. С докладом по вопросу об объединении выступил председатель Союза евангельских христиан Я.И. Жидков. Участники совещания заслушали также доклад М.А. Орлова о духовно-патриотической работе в годы Отечественной войны. В адрес совещания поступила приветственная телеграмма из Лондона от председателя Всемирного Союза баптистов доктора Рашбрука. Был избран Президиум ВС ЕХБ в составе: М. Орлова, П. Мале, Я. Жидкова, А. Карева, М. Голяева. Председателем Президиума стал Я.И. Жидков. «Жидков Яков Иванович родился в сентябре 1885 года в городе Дубовка Царицынской области в семье евангельских христиан. Получил соответствующее религиозное воспитание. В 1903 году принял крещение в петербургской общине. По профессии – бухгалтер, окончил сельскохозяйственную школу. Был помощником и секретарем И.С. Проханова, а с 1932 года – председателем Союза евангельских христиан. Я.И. Жидков вырастил и воспитал четырех сыновей. Все они воевали на фронте, трое погибли в боях за Родину».

 

В Положении, подготовленном к созыву объединительного совещания, подчеркивалось, что Союз являлся объединением общин верующих евангельско-баптистского вероисповедания, признававших водное крещение по вере. В основу вероучения новой Церкви было положено Священное Писание – книги Ветхого и Нового заветов в каноническом составе. В качестве основной задачи Церкви ЕХБ определялось «хранение в чистоте и незыблемости учение Евангелия и осуществление заветов Христа и Апостолов». Положение также определяло принципы организации и управления Церковью, устанавливало порядок функционирования Совета ЕХБ, общин, института старших пресвитеров (старейшин). В частности, предусматривалось, что Всесоюзный Совет состоит из 12 членов и двух кандидатов, а в Президиум Совета входили председатель, два товарища, генеральный секретарь, казначей и один член Совета ЕХБ. При Президиуме создавалась канцелярия. Совещания Пленума Совета ЕХБ должны были проводиться периодически, не менее трех раз в год. Основные функции Совета ЕХБ сводились к руководству деятельностью всех общин ЕХБ, утверждению пресвитеров, назначению, перемещению и снятию старших пресвитеров, контролю за их работой, а также распоряжению и контролю за всеми денежными средствами, которые поступали в распоряжение старших пресвитеров. Кроме того, Совет ЕХБ должен был представлять свои общины перед органами государственной власти, вести точный учет этих общин и их служителей. Итак, в новом Союзе возобладал организационный центризм, традиционный для российских баптистов.

 

Причем, в резолюции совещания 1944 года проведение всесоюзных съездов предусмотрено не было, а их функции полностью передавались Совету. Совет Союза, таким образом, получал статус руководящего органа, тогда как в прежних Союзах баптистское Правление и Президиум евангельских христиан были лишь исполнительными органами в межсъездовский  период. Условия Положения в основе повторяли соглашение 20-го года: все общины должны, по возможности, иметь рукоположенных пресвитеров, которые и совершают крещение, хлебопреломление и бракосочетание. Но при отсутствии таковых подобные действия могут совершать и не рукоположенные члены общины — но лишь по поручению церкви. Было также решено, что крещение и бракосочетание, совершаемые как с возложением рук на крещаемых и брачующихся, так и без него, имеют одинаковую силу. В том же духе был решен вопрос о хлебопреломлении: «Вечеря Господня, или хлебопреломление может совершаться как путем разламывания хлеба на множество мелких частей, так и путем разламывания на две, три или несколько крупных частей».

 

Новообразованный руководящий центр не имел совершенно никаких полномочий от поместных церквей. Фактически участвовавшие изначально в том историческом совещании (позднее названном съездом) в октябре 1944 года избрали самих себя (разумеется, с одобрения властей).  Позже, казалось, можно было исправить этот недостаток и провести полномочный съезд, но в течение почти двух десятилетий он ни разу не созывался. Слияние двух церквей в единый Союз в определенной мере носило искусственный характер, и было явным компромиссом с обеих сторон. Объединялись хотя и близкие по духу, но все-таки весьма разнородные течения. Баптисты объединением желали приобрести легальную централизованную структуру, а евангельские христиане в лице баптистов получали значительного союзника, поскольку численно всегда уступали им. Известно также, что, кроме взаимной выгоды и обоюдного стремления баптистов и евангельских христиан объединиться, существовали и другие причины централизации. Председатель Совета по делам религиозных культов Полянский вообще одной из задач деятельности своего ведомства  видел в том, чтобы создать крупные организационные структуры в каждой конфессии, с жестким централизованным руководством, строгой иерархией, отчетностью и т.п.

 

Понятно, что Совет по культам при этом исходил не из интересов церквей, а из своих собственных – такими структурами Совету легче было руководить, такие церкви легче было контролировать. Государственный интерес следует иметь в виду и при объяснении того факта, что в 1945 году к ВС ЕХБ примкнула часть христиан веры евангельской или пятидесятников (воронаевская разновидность). 19 августа 1945 года начались непростые переговоры. Трудно было договориться о таком едином документе, который мог бы удовлетворить все стороны. Предметом особых споров стало омовение ног, которое практиковали многие пятидесятники. В конце концов, было подписано так называемое Августовское соглашение. Один из пунктов гласил: «Обе стороны признают, что незнакомый язык без истолкования остается без плода, о чем  Ап. Павел говорит (1 Коринф. 14.6—9. 14, 28): «Если же не будет истолкователя, то молчи в церкви». Обе стороны считают это за правило, данное Господом через Ап. Павла. Принимая во внимание вышеприведенные слова Ап. Павла о бесплодности незнакомого языка при отсутствии истолкователя, обе стороны пришли к соглашению воздерживаться от незнакомых языков в общественных собраниях.

 

Ввиду того, что у евангельских христиан и баптистов нет обычая омовения ног, настоящим соглашением рекомендуется христианам веры евангельской, в целях единства и однообразия богослужебного порядка, вести воспитательную работу для достижения единого понимания в этом вопросе с евангельскими христианами и баптистами». Лидеры христиан веры евангельской сочли возможным капитулировать по всем статьям. Дело было сделано, и все должны были быть довольны. Но, как оказалось позднее, результат был более заурядным: в это образование было вложено столько противоречий, опасных недомолвок, безответственного двоемыслия, что они когда-нибудь должны были выйти наружу. Нестабильность и ненадежность Августовского соглашения стала проявляться с первых же дней: многие пятидесятнические общины, вошедшие в объединение, предпочитали проводить молитвенные собрания по своим вероисповедным принципам и установлениям, нередко даже со скандалами переманивая на свою сторону и баптистов, и евангельских христиан.

 

То, чего не удалось добиться ни в царской России, ни в более или менее «свободной» обстановке нэпа, совершилось в России сталинской. Причем размах объединения многократно превзошел пожелания самих лидеров всех участвовавших протестантских ветвей. Если не считать скромного опыта воссоединения православия со старообрядчеством — создание единоверческой церкви при Павле I, то на протяжении всего периода русской истории на подобную акцию не решались даже всесильные обер-прокуроры Синода. Слияние сначала двух, а потом и третьей церкви в единую – Церковь евангельских христиан-баптистов – означало создание крупной, централизованной во всесоюзном масштабе организации, многоступенчатой и широко разветвленной. Во главе объединенной Церкви стоял Всесоюзный Совет ЕХБ. Был сформирован штат старших пресвитеров, которые первоначально рассматривались как уполномоченные ВС ЕХБ. Со временем полномочия старших пресвитеров стали напоминать, с одной стороны, советский административный стиль управления, а с другой, епископскую форму управления церковью. До конца понять причины этого объединения довольно сложно. Нет сомнений, что руководители религиозных организаций находились под постоянным давлением со стороны советских надзирающих органов. И если с баптистами и евангельскими христианами относительно причин объединения  все более или менее понятно, то почему пошли на это руководители христиан веры евангельской, тем более что, по свидетельству ВС ЕХБ, инициатива исходила именно от них? Может быть, они так же, как раньше баптисты, хотели получить легальный статус? Однако не могли же они не   видеть той непроницаемой перегородки, которая отделяла их от баптистов, и не понимать, что подобное слияние неминуемо приведет к расколу в объединенном лагере.

 

В 1945 году вышел первый номер журнала «Братский вестник» - печатного органа ВС ЕХБ. Периодичность его издания составляла один выход за два месяца. Основные разделы журнала были следующие:

1. религиозно-патриотический;

2. проповеди и духовные статьи;

3. из истории христианства;

4. жизнь и деятельность ВС ЕХБ;

5. жизнь общин на местах;

6. корреспонденция с мест;

7. биографии наиболее значимых деятелей церкви.

В первом номере журнала содержалась статья «Христианин и Родина», которую можно рассматривать как программную. В ней подчеркивалось, что любовь к Родине не должна сводиться только к восхищению и восхвалению своей страны, радостям по поводу ее успехов и печалям за ее неудачи. «Надо любить ее делом… Это значит: добросовестно выполнять законы и распоряжения правительства, направленные ко благу страны. Власть и порядок в стране – это Божие установление. Поэтому, противящийся власти противиться Божию установлению». Таким образом, политическая позиция Церкви ЕХБ была сформулирована четко и понятно.

 

Основной принцип новой системы заключался в том, что поместная церковь в своем духовном и гражданском положении была лишена всякой самостоятельности и независимости. У нее отняли полноту церковной власти и превратили в составную часть общегосударственной Церкви ЕХБ. Непосредственную власть Главы Церкви – Иисуса Христа – подменили централизованной иерархией старших пресвитеров, во главе с генеральным секретарем и председателем. Эта пирамидальная структура церковновластия практически была скопирована с однопартийной политической системы и сопровождалась свойственными ей, с одной стороны, командно-административными методами, а с другой – зависимостью, страхом и угодничеством. Иерархия власти неизбежно приводит к диктатуре, а все противоречие системы ВС ЕХБ проявилось в том, что вершину ее власти увенчала диктатура государственного богоборческого спецоргана. Таким образом, к концу 1945 года партийные функционеры могли по праву гордиться своими успехами в организации официального беспримерного религиозного «брака по-советски». Но и на этом дело не закончилось. Бюрократическая «объединительная» машина продолжала набирать обороты.

 

 

Этапы дальнейшего «укрупнения»

 

Окрыленные быстрыми победами, номенклатурщики из Совета по делам религиозных культов продолжили политику укрупнения протестантских объединений и групп, не считаясь с их существенными, едва ли совместимыми вероисповедными особенностями. В 1945 году к ВС ЕХБ присоединились ряд эстонских общин: эстонские евангельские христиане, члены христианского общества «Голубой крест», «Армия спасения», «Братья радости», эстонские пятидесятники и др. В 1946 году в Союз ЕХБ вошло 25 церквей так называемых «свободных христиан» (дарбистов) Закарпатья. В феврале 1946 года на конференции руководителей этого течения было принято решение:

«1. Присоединить все общины христиан Закарпатской области к Союзу евангельских христиан-баптистов СССР, и объединиться с баптистскими общинами Закарпатской области в одно братство, причем обещают во всех общинах совершать крещение над уверовавшими, а также — хлебопреломление, как это повелевает Господь Иисус Христос в своем божественном учении. 

2. Провести регистрацию своих общин, согласно существующих по этому поводу законов СССР» . Всего присоединилось около 170 общин, насчитывающих 5300 человек.

 

В 1947 году на условиях Августовского соглашения в объединенную Церковь ЕХБ вошли христиане веры евангельской в духе апостолов, или смородинцы, они же пятидесятники-единственники. Крещение единственников «во имя Иисуса Христа» было признано равносильным баптистскому, хотя им рекомендовалось принять единую формулу «во имя Отца и Сына и Святого Духа». В том же 1947 году к ВС ЕХБ присоединились церкви евангельских  христиан так называемых трезвенников и около семидесяти общин Союза церквей Христовых, действовавших в Западной Белоруссии и на Украине. По данным Всесоюзного Совета ЕХБ «в 1947 году в СССР было 3500 общин, а в них свыше 350 тысяч баптистов, в 1948 году приверженцев ЕХБ насчитывалось 400 тысяч, в 1953 году – 500 тысяч человек. В декабре 1957 года на торжественном молитвенном собрании в честь 90-летия баптизма в России Я. И. Жидков, председатель ВС ЕХБ, заявил, что в общинах Союза насчитывалось 530 тысяч человек, принятых через водное крещение».

 

Чтобы, наконец, завершить описание этой объединительной кампании в советском протестантском лагере, следует упомянуть еще один эпизод. В октябре 1963 года на съезде ВС ЕХБ выступил представитель меннонитов из Караганды: «Я рад,— сказал он,— что могу видеть вас и разделения между вами и нами не вижу... Прошу съезд принять общины меннонитов в Союз евангельских христиан-баптистов». Съезд принял постановление: «Всесоюзный съезд поручает Всесоюзному Совету евангельских христиан-баптистов усилить работу по объединению в одно тесное братство всех верующих — евангельских христиан-баптистов, христиан веры евангельской и меннонитов». В Уставе, принятом съездом, меннониты названы в числе членов Союза евангельских христиан-баптистов. В общем, это было довольно своеобразное явление, так сказать, формально-бюрократический вариант навязанного евангельского братства. Расценивать его как естественный итог взаимного влечения родственных конфессий было бы наивно. Кроме того, следует указать, что меннониты в СССР делились на так называемых «церковных» и «братских». В объединенную Церковь ЕХБ вошли лишь последние.

 

Как свидетельствует долгая история, и по характеру своего вероучения, и по своим историческим судьбам меннониты все же далеки от баптистов. Существенная особенность российских меннонитов — в подавляющем большинстве их церковь состоит из немцев, которые предпочитают селиться кучно и, по возможности, сохраняют национальные черты в быту. К тому же у меннонитов имеются свои четкие и строгие вероисповедные принципы, которые сочетать с баптистскими непросто. Например, прочно вошедшие в практику омовение ног перед хлебопреломлением, отказ от службы в армии, который и служил главной причиной для занесения их в разряд «нерегистрируемых». Вероятно, как и в предыдущих случаях, меннонитских лидеров привлекала возможность обрести легальный статус. Со своей стороны, лидеры ЕХБ были, по-видимому, непрочь за счет меннонитов увеличить свою Церковь на несколько десятков тысяч человек. Но, думается, в конечном счете, от мнения самих религиозных деятелей мало что зависело. В недрах же самой Церкви ЕХБ, вследствие вмешательства госструктур во внутрицерковную жизнь, стало твориться нечто невообразимое. На служение старших пресвитеров в ряде случаев были выдвинуты работники, не имеющие богословской подготовки и духовного опыта. В ряде церквей пресвитеры поставлялись, а не избирались. Избрание служителей без участия верующих воспринималось как взаимоизбрание. Недовольные братья и сестры несли церковное наказание. В ряде случаев старшие пресвитеры становились, по выражению А. В. Карева, «страшными», поскольку не считаться с их решениями было наказуемо.

 

Обращают на себя внимание географические масштабы и одновременность возникшей «болезни». В этом нетрудно усмотреть единую «направляющую руку внешних». ВС ЕХБ и старшие пресвитеры стали жертвой давления со стороны власть имущих, требовавших проводить линию на свертывание церковной работы. ВС ЕХБ под так называемым «давлением внешних», узурпировав церковную власть поместных общин, отобрал у них все права и свободы, определяющие их самостоятельность и независимость и, таким образом, стал не только главой Церкви, но и монополистом в основных сферах церковной жизнедеятельности. Так, узаконение общин стало возможным только после признания их ВС ЕХБ, только ВС ЕХБ принадлежало исключительное право издательской деятельности, открытия Библейских курсов, связи с зарубежными церквами и организациями, постановления новых служителей, открытие новых церквей и т.п. Такое положение фактически превратило поместные общины в бесправные приходы, а центральный орган управления – ВС ЕХБ – в общецерковный синод с законодательной, судебной и исполнительной религиозной властью. От баптистских принципов организации Церкви осталось только название вероисповедания.

 

«Де-факто» была создана новая форма церковного строя – «советский баптизм», которая всецело подчинила поместные общины сначала иерархичной религиозной, а затем и государственной власти. Ярким примером бесправия и унижения, в котором оказались церкви в те годы, могут служить факты запретов детям до 18 лет посещать богослужения. На этот «духовный труд» у входных дверей молитвенных домов поставлялись верующие старушки – своего рода «ангелы-хранители», которые зорко несли свою позорную вахту. Максимально ограничили крещение молодых верующих в возрасте от 18 до 30 лет. Был наложен запрет на хоровые выступления в сопровождении оркестра и декламации стихов. Были запрещены кассы взаимопомощи  и т. п. Как бы то ни было, к 60-м годам баптисты превратились в хорошо организованную в масштабах всей страны протестантскую Церковь, имеющую общины практически в каждой области. Точную численность Церкви ЕХБ указать не представляется возможным, т. к. в нашей стране верующие не учитывались официальной статистикой, а поэтому можно привести лишь приблизительные данные.

 

В официальной литературе этого периода обычно называли скромные цифры, в соответствии с линией партии. В «Спутнике атеиста», например, говорилось: «В настоящее время в СССР имеется немногим более 2 тысяч баптистских общин, в которых насчитывается свыше 250 тысяч верующих». По данным ВС ЕХБ, которые приводились выше, «в декабре 1957 года…в общинах Союза насчитывалось 530 тысяч человек». По данным Л.Митрохина, «со времени образования в нее вступило не менее 100 тыс. человек, в среднем по 10 тыс. ежегодно. Примерно столько же людей по разным причинам из нее выбыло. Подавляющее число их составляли умершие по старости». Так что установилось относительное равновесие, может быть, с некоторой тенденцией к росту. По словам этого же исследователя, другие крупные протестантские сообщества и группы, не вошедшие в объединенную Церковь, такие как адвентисты седьмого дня, пятидесятники, не вошедшие в ВС ЕХБ, и Свидетели Иеговы, насчитывали примерно по 30 тысяч каждая. По-видимому, учитывая неизменную положительную тенденцию к росту численного состава ЕХБ, в 70-80-е годы можно допустить цифру в более чем 600 тысяч человек. А это означает, что данная Церковь по количеству своих приверженцев не только занимала первое место среди протестантских направлений, но и превосходила всех их вместе взятых. По количеству своих членов и организаций евангельские христиане-баптисты из всех христианских объединений были второй после православия конфессией в стране.

 

Медовый месяц оказался недолгим: уже с конца 40-х годов местные власти под разными предлогами стали отказывать в регистрации уже действующим баптистским общинам. Эта политика ужесточилась после известного постановления ЦК партии от 1954 года об усилении атеистической работы. В итоге более половины существовавших поместных церквей баптистов оказывались как бы вне закона и постоянно подвергались издевательствам со стороны местных администраторов и буйных богоборцев. Ситуацию еще более усугубили принятые Пленумом ВС ЕХБ в декабре 1959 года, не без давления со стороны «внешних», печально известные документы – «Положение о Союзе евангельских христиан-баптистов в СССР» и «Инструктивное письмо старшим пресвитерам ВС ЕХБ», что привело к последующему разделению в братстве. В качестве вывода следует отметить то, что факт объединения протестантских общин, имевший место в СССР в середине ХХ века, действительно стал уникальным, не имевшим аналогов явлением не только отечественной, но и мировой истории. Внешне это выглядело как проявление евангельской любви и христианского братства, но мир и покой царили лишь на поверхности. В глубине же скрывались серьезные трения и неизбежно растущее противоречие.

 

 

Предпосылки раскола ЕХБ

 

Одной из главных проблем всего российского христианства, особенно в советский период, была очевидная проблема приспособления к внешним обстоятельствам существования. Для российских евангельских христиан и баптистов эта проблема во все времена была жизненно-актуальной и в условиях царского преследования, и в условиях советского режима. Период благоволения советских властей к баптистам, евангельским христианам и к другим группам верующих как страдавшим от царского режима был очень непродолжительным, да и он потребовал от них отказа от некоторых своих установок. Началась череда длительных компромиссов с властью, причем Церковь всегда жертвовала большим количеством принципов. После легализации через объединение в 1944-45 гг. отдельные общины ЕХБ и их объединенное руководство понимали, что это произошло исключительно по милости советского руководства, поэтому потребуются новые компромиссы, проявление еще большей лояльности и готовности к подчинению. В этой связи официальные общины старались своими действиями подчеркивать эту лояльность и готовность к сотрудничеству. Правда, не следует во всех действиях общин ЕХБ искать только желание отличиться, например, в активной патриотической деятельности в годы войны. Добросовестный и самоотверженный труд в тылу, сбор средств для Красной армии, служба в ней и участие в боях с врагом – все это было со стороны баптистов не за страх, но за совесть. «Служением Родине,- подчеркивал руководящий центр ЕХБ,- является честное несение христианином военной службы. В данном вопросе двух мнений быть не может. Христианин, любящий свою Родину, должен защищать ее с оружием в руках». Именно в таком духе воспитывали свою паству пресвитеры и проповедники ЕХБ.

 

Столь же активной и искренней была послевоенная позиция Церкви в деле, которое получило у нас название борьбы за мир. Анализируя позицию ВС ЕХБ по организации всевозможных антивоенных акций и мероприятий в поддержку внешней политики Советского государства в послевоенные десятилетия, следует понимать, что такого рода деятельность практически для всех религиозных организаций была единственным способом хоть как-то участвовать в общественно-политическом процессе, ибо вся иная внешняя нерелигиозная деятельность для них была закрыта. Этим объясняется такая готовность поддерживать любые внешнеполитические проекты властей. Л. Сосковец приводит характерный пример такой готовности, когда Кемеровская община 1 января 1950 г. написала заявление уполномоченному Совета по делам религиозных культов с просьбой разрешить провести деловое собрание. По повестке дня предлагалась проработка темы «Защита мира и борьба с поджигателями войны». Разрешение было получено, а результатом собрания и «проработки темы» стало решение: «Мы, евангельские христиане-баптисты, единодушно присоединяемся к протесту всего миролюбивого человечества против поджигателей войны и выражаем свое глубокое негодование посягателям на мир и счастье народов всего мира и обещаем, что мы, верующие, не пожалеем своих сил и жизни, если будет нам навязана война, то из любви к Родине и великому Сталину будем принимать участие в защите нашего отечества с оружием в руках. Одновременно призываем всех наших зарубежных братьев во Христе принять активное участие в борьбе против поджигателей войны». Подобного рода риторика была характерна для резолюций многих собраний. ЕХБ вели большую работу по пропаганде итогов работы Всесоюзной конференции сторонников мира  и выступления на нем председателя ВС ЕХБ Я. И. Жидкова, призывали молиться за мир и отечество, трудиться, не покладая рук.

 

Надо подчеркнуть, что призывы к хорошему труду на благо отечества были другой распространенной темой в евангельско-баптистских заявлениях и обращениях, предназначенных для ушей и глаз не только верующих, но и властей. Труд баптисты рассматривали как способ служения своей стране, проявление настоящей любви к Родине. И действительно, баптисты, занятые на производстве, всегда добросовестно трудились. Это отмечали многие руководители производств. Признавая за верующими их умение и желание хорошо трудиться, советские власти и атеисты-агитаторы, тем не менее, не уставали твердить, что труд у баптистов пропагандировался как обязанность перед Богом, а не перед обществом, что трудятся баптисты из эгоизма и индивидуализма, во имя личного спасения, а не ради общественного блага. А коли так, то ценность такого труда не велика. По большому счету, примерно так же оценивались и действия баптистов в отстаивании дела мира, и любые другие проявления их внешней лояльности к общественным процессам. Но ведь баптистские теоретики в послевоенные годы, пожалуй, как никто из представителей других церквей весьма настойчиво проводили мысль о совместимости евангельских и коммунистических идеалов, заявляли, что коммунизм не являлся препятствием для евангелизации.

 

Орган ВС ЕХБ журнал «Братский вестник», например, доказывал, что между христианством и коммунизмом есть много точек соприкосновения, которые создают почву для их объединения. Во-первых, это отношение к эксплуатации – все должны трудиться; во-вторых, это принцип социализма – каждому по труду; в-третьих, это принцип коммунизма – каждому по потребностям, ну и, наконец, принцип плановости. Сами по себе идеи созвучности христианства и коммунизма довольно стары и было много желающих найти этот унисон. Применительно к советским временам ссылка на такую общность могла означать либо искреннюю веру в подобные утверждения, либо желание модернизировать вероучение применительно к советской действительности, либо то и другое одновременно. Характерны высказывания на эту тему со страниц официальных изданий. «Советская власть на протяжении сорока лет осуществляла идеалы, начертанные в…Новом Завете и провозглашенные Иисусом Христом, - писал один из авторов «Братского вестника». – В Советском Союзе, - утверждал он, - изо дня в день строится общество, в котором во всех областях жизни можно видеть ту правду царства Божия, о которой мечтает христианский мир, все христиане на земле».

 

Подобные попытки уравнять в ценностных идеалах коммунизм и христианство вызывали еще большее раздражение, негодование и отпор у богоборцев, чем участие в борьбе за мир, призывы к добросовестному труду и т.п. Надежда на поддержку режима была совершенно бессмысленной и беспочвенной. Таким образом, очевидно, что советская система не хотела и не принимала не только ценности верующего человека, но и его самого, совершенно сознательно создавая барьер между  ним и обществом, вытесняя его на периферию социально-культурных процессов. Любые же попытки религиозных организаций вписаться хоть каким-то образом в эту систему не просто были обречены на провал, но и нередко приводили к саморазрушению. В этом смысле показателен пример ЕХБ. К 1948 году, когда кампания по официальной регистрации церквей почти завершилась, на легальное положение перешло всего около трети общин. Безусловно, это было новой заботой советской религиозной политики. Жидков и его заместители, главным образом А. Л. Андреев, контролировали всю деятельность Союза. Правда, по большей части это сводилось к своего рода «патронажу», однако с самого начала власти со всей определенностью подчеркивали, что по требованию официальных государственных органов любой местный духовный лидер должен быть отстранен от должности. Для оправдания столь жестокого авторитаризма утверждалось, что большая часть верующих в лучшем случае полуграмотна, поэтому для руководства такими людьми нужны твердая власть и несколько мудрых вождей.

 

Зарегистрированные общины верующих любого исповедания действовали в Советском Союзе в условиях крайне ограничительного и дискриминационного законодательства, которое уже само по себе практически не оставляло им никакого пространства свободы. Любое мероприятие, не только богослужебного характера, но и ремонт, уборка территории вокруг молитвенного дома и пр., требовало предварительного согласования с местными властями и уполномоченным для получения от них разрешения, а это требовало бесконечной переписки с ними. Особенно трудно было получать разрешение на проведение обряда крещения в открытых водоемах. Например, томские баптисты иногда получали разрешение на крещение в р. Ушайке или на Сенной Курье. Со временем такие разрешения под разным предлогом давались все реже и реже, а общины старались монтировать специальные крестильни – баптистерии. Суть новоустройства состояла в том, что в доме в полу делалась небольшая купальня, в которую наливали воду, предварительно прогретую на солнце. Но и для крещения внутри собственного молитвенного помещения тоже требовалось разрешение.

 

Следует помнить, что в руках у властей для ограничения возможностей деятельности общин ЕХБ было не только законодательство. Дело в том, что официальный контроль и давление на руководящий центр – ВС ЕХБ – были таковы, что под его воздействием Совет неоднократно принимал решения, которые даже и не были прописаны в существовавшем законодательстве, рассылал их по общинам и требовал исполнения. Но именно следование такого рода указаниям руководящего органа Церкви наносило ей самый большой урон. Например, «еще в 1950 г. в целях уточнения функций старших пресвитеров ВС ЕХБ выслал в поместные церкви циркуляр, советовавший обратить внимание на некоторые стороны служения старших пресвитеров. Кроме прочего, старшие пресвитеры должны были следить, чтобы во всех общинах проповедовали только лица, на это служение выделенные. Нельзя было допускать к проповедованию приезжавших из других общин и не являвшихся постоянными членами данной общины. Старшим пресвитерам и руководителям предписывалось также следить за тем, чтобы не практиковалось чтение стихотворений, исполнение сольных и других песнопений, кроме хоровых. При этом в хорах могли состоять только члены данной общины. Запрещалось также проводить трапезы и съезды гостей в праздники. Ни в коем случае нельзя было допускать к крещению учащуюся молодежь, даже если пожелавший это сделать достиг положенного восемнадцатилетнего возраста».

 

Получалось, таким образом, что «все» было нельзя. Но проблема заключалась не просто в запретах – к этому советским людям было не привыкать, тем более верующим. Речь шла о характере запрещений: буквальное следование указаниям данного циркуляра, вышедшего из руководящего центра Церкви, в корне извращало бы вековые вероисповедные принципы и внутрицерковные установления. Понятно, что текст данного документа был явно продиктован ВС ЕХБ в Совете по делам религиозных культов. Получалось так, что формально существовать разрешили, но обложили таким контролем и таким количеством запретов, что само существование становилось номинальным. Баптистскую Церковь какое-то время от внутреннего разрушения спасало то, что многие указания подобных циркуляров на местах попросту игнорировались. Иначе чем, например, можно объяснить то, что «в 1954 г. от ВС ЕХБ в общины поступило указание, в котором вновь предписывалось не проводить в молитвенных домах никаких угощений, так называемых молитв с трапезой, не устраивать елок, не организовывать ужинов с пением и игрой на инструментах и т.п.».

 

В середине пятидесятых из заключения освободилось много бывших проповедников. Это были люди, которые так и не преклонили колени перед «кесарем» и были готовы вернуться к своей пасторской деятельности. Но они и раньше держались даже более замкнуто, чем все советское общество в целом, поэтому дух экуменизма и разрядки был для них явлением новым и непривычным. Чем больше они узнавали о ВС ЕХБ, тем меньше он им нравился. Всякого, кто получал разрешение на зарубежную поездку, они начинали подозревать в сотрудничестве с КГБ. А когда в начале пятидесятых Александр Кареев и Михаил Орлов за миротворческую деятельность получили правительственные награды, их подозрения превратились в уверенность. И, наконец, появление печально знаменитых посланий ВС ЕХБ 1960 г., когда он разослал по поместным общинам новое «Положение о ЕХБ» и «Инструктивное письмо старшим пресвитерам». В этих документах вновь было перечислено все, чего нельзя было делать евангельским христианам-баптистам, дабы не нарушать советское законодательство. Перечень запрещений практически перечеркивал всю жизнедеятельность Церкви, а выполнение всех запретов означало бы отступление от канонических традиций протестантизма. Вот лишь одна цитата: «В прошлом при недостаточном учете советского законодательства о культах в некоторых наших общинах происходило нарушение его. Бывали случаи крещения лиц моложе восемнадцати лет, оказывалась материальная поддержка из средств общины, устраивались библейские и другие специального характера собрания, допускались декламации стихотворений, создавались кассы взаимопомощи, устраивались собрания для проповедников и обучение регентов хора… Все это необходимо теперь изжить в наших общинах, а деятельность нашу привести в согласие с действующим законодательством нашей страны».

 

Пресвитерам предлагалось ограничить количество лиц, имевших право проповедовать в общине до 3-6 человек, установить более длительный испытательный срок для вступавших в ЕХБ (до 2-3 лет), крестить только в закрытых водоемах, запрещалось допускать на молитвенные собрания детей дошкольного и школьного возраста. В церкви евангельских христиан-баптистов новый порядок существования и деятельности вызвал не только неприязнь, но и отчаянное сопротивление и нежелание соблюдать новые запреты. Летом 1961 года заявила о себе «Инициативная группа», которая поставила в качестве своей основной цели подготовку и созыв внеочередного съезда ЕХБ для обсуждения создавшейся в церкви ситуации (последний съезд собирался в 1926 году). Силами инициативной группы и сочувствующих в феврале 1962 года был создан Оргкомитет по созыву такого съезда и активно развернута соответствующая работа. Начал выходить в свет отпечатанный на гектографе духовно-назидательный неподцензурный журнал «Вестник спасения» и информационный «Братский листок». Таким образом, к началу 1960-х годов благодаря подчеркнуто-лояльной позиции Всесоюзного Совета ЕХБ по отношению к политике властей, череде компромиссов в ущерб традиционным вероисповедным принципам организации и убеждениям тысяч верующих, со всей очевидностью наметился раскол евангельско-баптистского братства.

 

ЕХБ в СССР.  Часть первая.   >> Перейти к части 2 >>